Негромкий смешок прервал тишину, и Лоркан тут же скривился от боли.
– Ты не видишь их, потому что твой дар бессилен, когда дело касается тебя самой.
Застыв от непонимания, я комкала в пальцах белый шелк платья. В голову пришла дурацкая мысль, что в Цурионе я смогу носить любой оттенок, какой только пожелаю, но вслух произнесла иное:
– Что вы хотите этим сказать?
– Когда мы отправлялись в свадебное посольство, я надеялся найти любовь. На твоем счету столько соединенных сердец, и я благодарен, что ты открыла мне глаза на мою судьбу. Репутация леди Ималии не подвела, слухи оказались правдивы. Ты действительно лучшая сваха княжества.
Повисла очередная пауза, и я ощутила, как в животе ворочается что-то холодное и шипастое, перемалывая в фарш внутренности. В ту минуту я сожалела, что не собрала сундуки и не вернулась в Цурион сразу после битвы.
Лоркан помедлил, прежде чем задать последний вопрос:
– Как тебя зовут?
– Ималия.
– Нет, – слабая улыбка тронула потрескавшиеся сухие губы, Лоркан покачал головой, – как тебя зовут на самом деле?
Произнести имя было трудно, слоги толпились на языке, напоминая, что я давно отвыкла от своего истинного «наречения» – так в Цурионе называли имя, дарованное при рождении.
– Имзатиль.
– Красиво, – выдохнул князь в ответ, не гася улыбки. Помолчал, поглаживая мое запястье кончиками пальцев, как будто не собирался продолжать беседу. Но у меня тоже было, что сказать. Надо было расставить, наконец, все точки, где они требовалось.
– Мой князь, между нами нет связи. Вы связаны с Сугар, и только с ней.
Он с сожалением отнял руку и утомленно прикрыл глаза:
– Знаю. Позови Марну и Снорре, я принял решение.
Эпилог
Когда стихли траурные колокола, начались приготовления к помолвке и свадьбе. Аралионцы, заинтригованные кандидатурой будущей невесты, стесали языки, обсуждая кто же, наконец, займет место на соседнем с Лорканом троне. Кто же наденет серебряный венец и обменяется с Девятым Драконом обручальными браслетами? Княжна Лигода? Суровая повелительница Кулунтара? Царевна Сугар из степей?
Марна и Снорре, которым Лоркан доверил свой выбор, сохраняли торжественное молчание, но официальное приглашение на церемонию уже давно отправились к адресатам. Но любому из близкого круга было очевидно, что выбор у Лоркана остался весьма и весьма ограниченный: Вирания – слишком юна для замужества, о кандидатуре Ба’Дияр никто и заикнуться не смел, а трон Тюрра пустовал, ведь Аста томилась в тюремной камере, где размышляла над своим поведением. Да, выбор был очевиден.
Князь Огюст, так же, как и царь Шона, подтвердили свое присутствие на приеме, прислав гонцов. Марна шепнула мне, что письмо от халгов было преисполнено самодовольством и верой в победу, словно Сугар уже мысленно примеряла серебряный венец. Ей было суждено в скором будущем стать княгиней Аралионской, и в глубине души я даже радовалась такому исходу. Династические браки чаще всего заключаются без любви, даже симпатия между будущими супругами была большой редкостью. Лоркану и Сугар повезло, что их судьбы были соединены золотой нитью, а значит, и брак будет успешным.
Что по этому поводу думает Лоркан, я не знала и спросить было не у кого. Едва оправившись от травм, он с головой ушел в государственные дела, оставив организационные моменты на совесть Марны и Снорре. Мы не встречались лицом к лицу: он был занят восстановлением Геммина и окрестностей, я – методичным упаковыванием вещей. Планировала уехать сразу же, после объявления помолвки Лоркана и Сугар. Выполню до конца свой долг, как сваха, и прости-прощай…
– Ты уверена, что хочешь уезжать?
Лиди педантично расправила платье и пристроилась на одном из десятка сундуков, что толпились в опустевшей гостиной «Счастливого Дракона». Эхо голосов блуждало по комнатам и отскакивало от стен, пугаясь самого себя. Никогда еще мой дом не выглядел так одиноко и печально.
Встретившись с Лиди первый раз после переворота в Геммине, я ее не узнала. Похудевшая, осунувшаяся, а бледная кожа приняла оттенок голубоватый и жуткий. Ее муж попал в клетку вместе с остальными гвардейцами, и никто представить себе не мог, что пришлось пережить Лиди, пока бунт в Геммине не утих, а ее муж с сослуживцами не оказались на свободе. Она простила меня за то, что не писала и не искала встреч, когда узнала, какие события выпали на мою долю, но теперь тосковала по другому поводу. Дом опустел – все накопленные за пять лет мелочи уютно устроились внутри сундуков, приготовившись к долгой дороге. Платья, костюмы, украшения и прочие безделушки ждали своего часа быть извлеченными в уже новом доме.
Я вздохнула, понимая о чем она ведет речь, и передернула плечами, прогоняя мерзкий холодок, пробежавший между лопаток. Два дня назад я отправила в Цурион письмо, предупреждающее о моем скором приезде, и теперь где-то в груди глухо тикали часы, отсчитывающие минуты до моего возвращения на родину. Находиться в Аралионе было невыносимо, по многим причинам.
Каждая улочка Геммина пропиталась предвкушением сегодняшнего бала, ожиданием того, что Лоркан, наконец, объявит ту, с которой собирается провести остаток жизни. И мне хотелось выть, отчаянно и горько, ведь признаться ему в своих чувствах я так и не смогла. Трусость или благоразумие, называйте это как угодно, но нужный момент давно был упущен. Здесь меня больше ничего не держало.
– Уверена, – я снова пожала плечами, обводя взглядом скудную обстановку гостиной. Выставив дом на продажу, я сожгла последний мост, и все, что мне оставалось – поприсутствовать на церемонии обручения и попрощаться с Аралионом навсегда. И с Лорканом тоже.
– Слишком долго отлынивала от своих обязанностей. Теперь мне предстоит много работы дома.
Лиди поморщилась, не скрывая своего пренебрежения. Возвращение блудной дочери в лоно семьи не вызывало у нее никакого трепета, напротив, она была уверена, что мне лучше остаться в Аралионе. И Лиди была не одинока в своих суждениях. Марна, оглядывающая пустые стены с отчетливыми следами снятых картин, скрестила руки на груди и подарила мне тяжелый взгляд. Голос ее звучал сухо и слегка обижено:
– Спасибо, что не уехала раньше. Цурион ждал твоего возвращения десять лет, может подождать еще неделю.
Лиди фыркнула в ответ, полностью поддерживая волшебницу, но каждое слово Марны имело двойное дно. Она знала о моих чувствах и была права – сундуки были собраны гораздо раньше, терпеливо ожидая отправки в Цурион. Вопрос о немедленном отъезде встал сразу же, как я покинула покои Лоркана, расставив все точки по местам. И только настойчивые просьбы Снорре и Марны убедили меня повременить. И теперь колебалась: с одной стороны, требовалось присутствовать на обручении Лоркана, а с другой… о другом даже думать было больно.
Подруги буравили меня одинаково тревожными взглядами, ведь никакие уверения в том, что я буду приезжать и писать длинные письма не смогли убедить их, что мне необходимо покинуть Геммин. Они считали мое решение прихотью: зачем уезжать, если отец почти оправился от болезни, мать готова взять бразды правления в свои руки, а здесь у меня и друзья, и успешное дело? Тайна, покрытая мраком, и мне нечего было им сказать в свое оправдание. Кроме того, что я знала, что должна уехать.
