Стук в дверь разрядил напряженную обстановку. Обрадовавшись подвернувшейся возможности слинять, я распахнула входную дверь, ожидая увидеть будущих покупателей дома. Но на пороге стоял Снорре. В руках он держал объемный сверток, который впихнул мне сразу же, как только пересек порог.
– Да, конечно, входите, не стесняйтесь, – пробурчала я, закрывая за ним дверь, но без особого, впрочем, негодования. Сверток оказался неожиданно легким, бумага приятно хрустела, проминаясь под пальцами, но я не торопилась тянуть за тонкую бечевку, которая сдерживала его содержимое. Кто знает, что там?
– Готовы к приему? – Снорре подмигнул, но сразу же лицо его омрачилось лицезрением собранных сундуков. Я начинала раздражаться: неужели у каждого, кто нанесет сегодня визит, будет одна и та же реакция? Решение было принято и обжалованию не подлежало.
Марна демонстративно закатила глаза, одним жестом высказывая все, что она думает о сложившейся ситуации. Краем глаза я вновь увидела золотую цепь, которая колыхалась между капитаном и ведьмой. За прошедшие недели она окрепла, налилась глубоким золотистым сиянием и притягивала их друг к другу, даже если они находились в разных концах княжества. Снорре – на северных рубежах, тогда как Марна наводила порядок в лаборатории Одхана и подчищала мелкие, но неприятные ловушки, которые тот оставил в подземелье для незваных гостей.
– Что здесь? – я пощупала сверток, пытаясь угадать, но Снорре расплылся в довольной улыбке, хитро прищурившись.
– Мастер Делрин вернулся в строй. Создает платья лучше прежнего, чувствует себя замечательно, шлет свои искренние извинения. Надеется увидеть вас в своем лучшем творении. По крайней мере, по его словам – лучшем. Его безумие исчезло почти сразу же, после поражения Одхана, как и не было.
Платье. Он привез мне платье для приема, поняла я, с затаенным дыханием разворачивая хрустящую бумагу. Бечевка расползлась от одного прикосновения ножниц, являя моему взгляду нежнейший шелк, украшенный золотой вышивкой. Я проследила за узором золотых нитей, что составляли целую картину переплетенных между собой виноградных лоз и распускающихся цветов.
– Дворец полностью еще не восстановлен, но бальная зала – лучше прежнего, – проворковал Снорре, кидая на Марну недвусмысленные взгляды. Мне послышался замаскированный намек в его голосе, но я одернула себя: стоило прекратить видеть везде подвох. Путешествие изменило меня, но сегодня вечером я хотела забыть обо всем: о своих чувствах, о своих обязанностях и об ореховых глазах, которые не так давно смотрели на меня с неизбывной нежностью.
* * *
– Стесняетесь? Поверьте, вы замечательно выглядите! – Снорре галантно подал мне руку, увлекая в бальную залу, которая была наполнена до отказа. Каждая семья считала своим долгом присутствовать на церемонии обручения, принести Лоркану и его будущей невесты свои подарки – они горой громоздились в самом углу зала, верхушка упиралась в высокий, украшенный лепниной потолок.
Я проигнорировала вопрос капитана, навесив на лицо доброжелательное выражение, приправленное широкой улыбкой. Сегодня я была не свахой, меня пригласили как княжну Цуриона Имзатиль, и золотой венец сверкал на лбу, отражая свет тысяч свечей и хрустальных ламп. Здесь были все, и даже Мерани, в черном кителе с серебряными пуговицами. Сложив руки за спиной, он кивал проходящим мимо гостям, но я видела, как он нервничает. Не так давно, пару дней назад, Лоркан предложил Мерани стать наместником Тюрра, который перешел под протекцию Аралиона после поражения в короткой, но кровавой войне. Бывший советник, а ныне наместник Мерани присутствовал на приеме в качестве подтверждения своей лояльности и дружбы между двумя княжествами. Едва заметив меня в толпе, Мерани поднял руку, приветствуя. Я степенно кивнула ему, скользя за Снорре дальше.
Вирания и Огюст беседовали с Марной, и они, полностью увлеченные разговором, не заметили нашего прибытия. Я скользнула по Вирании взглядом, отмечая и горделивую осанку, и высокую прическу, в которую были забраны длинные рыжие волосы. Она была под прицелом множества любопытствующих взглядов, но не обращала на них внимания. Настоящая княжна, уверенная в себе, знающая себе цену. Я вновь подумала, что ее будущему мужу сильно повезет, если такая женщина решится отдать ему свое сердце.
Конечно, Сугар тоже была здесь – отрезы белой ткани, имитирующие платье, не скрывали длинных, загорелых ног, – но Сугар была прекрасна, до выступающих на глазах слез. Она смотрела по сторонам со спокойствием человека, который давно выиграл в состязании и лишь ждет, когда результаты объявят остальным. А рядом… рядом царь Шона, в традиционных одеждах халгов из кожи и меха, перекидывался с Лорканом каким-то короткими фразами.
Улыбка прилипла к моим губам, но внутри я была совершенно разбита. Один взгляд на Лоркана, который сегодня сменил белую рубаху на китель – в цветах Аралиона и своего пламени, – и сердце забилось в груди, болезненно и отрывисто. Короткая стрижка шла ему невероятно, придавая его образу легкость, которой не хватало ранее. Зачесывая назад челку, Лоркан громко смеялся, заражая всех вокруг своей радостью. Смотреть на него было невыносимо, но и глаз оторвать не могла. Теперь, когда я видела его отчетливо и без лишних купюр, то смогла понять, какой же он красивый. Когда Лоркан подчинил свою силу до конца, из него ушел надрыв и напряжение, которые были его спутниками на протяжении долгих лет. Расслабились плечи, взгляд стал мягче, а улыбка – искренней.
Я перевела взгляд на Снорре, пытаясь отвлечься от чувств, что захлестывали меня изнутри, сбивая с толку. И была немало удивлена: на лице Снорре застыло дурацкое выражение, какое бывает только у безнадежно влюбленных. И не было причин гадать, на кого именно он смотрит. Марна вполне влилась в свою роль советницы Лоркана и верховной волшебницы и общалась с придворными и аристократами на равных. Кто-то из них прятал глаза, потому как знал, что еще недавно мог оттолкнуть ее в сторону, если Марна попадалась где-то на кривой дорожке.
И Снорре не пытался скрывать, что она его волнует. Улыбка блуждала на его губах, а в голубых, очень светлых глазах, плескалась любовь. Искренняя, неподдельная, когда же она успела вырасти в нем? Как первая, самая робкая трава пробивается сквозь звонкую корку льда, предвещая скорый приход весны, так и его чувства распускались и крепли. Я коснулась его локтя, привлекая внимание. Капитан обернулся, слегка рассеянный, как будто позабыл, что рядом кто-то есть.
– Снорре, помните, что я сказала вам в тот день? Есть много подходящих людей, но искать среди них самого подходящего, все равно что рыскать в груде драгоценных камней в поисках наиболее драгоценного.
Снорре расцвел такой счастливой улыбкой, что меня на мгновение ослепило.
– Вы помните, что я ответил вам тогда? “Кто я такой, чтобы спорить с самой судьбой?”
Стоило ему произнести эти слова, как стало ясно: он никуда ее не отпустит. Снорре из тех, что дает слово и держит его, пока может стоять на ногах, пока жизнь в нем еще теплится. Освободившись от оков предыдущей любви, несчастной и преданной, он смог распахнуть свое сердце, позволяя Марне войти туда и навести порядок.
