Привлекая к себе Марну для успокаивающих объятий, я непроизвольно вспомнила день нашего знакомства.
Она давненько нервировала жителей Геммина и в тот день в очередной раз разозлила кого-то из горожан. За давностью я не смогла вспомнить, что же она такого натворила по неосторожности – то ли спалила чей-то сад, то ли прокляла кого-то… И, объединившись, гемминцы устроили охоту на ведьму.
Ей припомнили все: и то, что Лоркан отклонил прошение о ее изоляции в княжеской тюрьме, и падеж скота пять лет назад, и голод в тот же год. Причин для ненависти было много, а горожанам было бесполезно объяснять, что сила, которая причиняла вред остальным, пожирала изнутри и ее саму.
Три дня и четыре ночи Марна пряталась на чердаках и в подвалах от обезумевших жителей Геммина. Те боялись ее до ужаса, но были твердо настроены выгнать ведьму из столицы. В нее летели камни и палки, а на лице Марны до сих пор белели мелкие черточки шрамов, которые они оставили.
Я отбила ее у толпы, когда они загнали ее на площадь Святилища Дракона. Тот день врезался мне в память: и кровавые следы от грубой веревки на тонких запястья, царапины на лице, сочащиеся сукровицей, обреченный взгляд. Марна потеряла всякую надежду на спасение, когда я вышла из своего дома, чтобы выяснить почему стоит такой гвалт.
При взгляде на то, как она стоит на коленях рядом с толстым, обрюзгшим мужиком, который дергал за веревку, обернутую удавкой вокруг ее шеи, понукая идти Марну вперед, я слетела с катушек. Красная пелена застлала мне глаза, а когда она рассеялась, площадь была практически пуста. Я сорвала голос, но, когда Марна, покачиваясь, поднялась на ноги и уткнулась лбом мне в плечо, поняла, что оно того стоило.
Позже Лоркан приказал, чтобы всякого, кто посмеет Марну хоть пальцем тронуть, бросали в тюрьму. Теперь-то я понимала, что он знал, что именно он переживает, каждый день сражаясь со своей силой. И пытался ей помочь, не привлекая излишнего внимания. С тех пор ведьма изредка бродила по Геммину, пугая жителей, которые при ее появлении растворялись в пространстве. Даже княжеские гвардейцы ее побаивались.
Но жить в столице она отказалась – переехала в глухую чащу, где соорудила себе землянку. Слишком тяжело ей было каждый день смотреть на лица тех, кто едва не лишил ее жизни.
– Как ты попала во дворец? – я присела на кровать рядом с Марной, вслушиваясь в ее прерывистое дыхание. Она вновь натянула капюшон, скрывая от меня лицо, и застыла как загнанное животное.
– Стены не могут остановить – меня тянет сюда. Магия, она пропитала здесь землю, стены и кровь людей! Не могу сопротивляться…
– Опять через княжеский сад? – я случайно выдала ей, что знаю о ее проделках.
– Это не имеет значения, – отрезала Марна, – вы в опасности. Князь в опасности!
К князю она испытывала только светлые чувства, несмотря на то, что никогда с ним не встречалась лично.
– Она преследует его, ходит по пятам! – зашептала Марна, наклоняясь ко мне. – Черная птица с раскинутыми крыльями заслоняет свет! Ему надо бежать! Немедленно бежать! Пока птица рядом, он не сможет спастись!
Я не успела ничего спросить – Марна подскочила на месте, завертелась волчком и растаяла в воздухе. А в ушах у меня звучал ее задушенный, робкий шепот: “черная птица”, “бежать” и “не сможет спастись”.
* * *
Громкий звук пощечины разнесся по галерее, нырнул через открытую дверь балкона и затерялся в небе. Некоторое время драконы, вышедшие на ежедневную пролетку, гоняли его кожистыми крыльями, пока тот окончательно не растаял, сливаясь с облаками.
Одхан схватился за пламенеющую щеку и завопил с неподдельной обидой:
– За что?!
Я тяжело дышала, замахиваясь для второй пощечины. Ума не приложу, как вытерпела до рассвета и не помчалась в подземелья, чтобы надавать ему там пощечин. Наверное, многие вещи под покровом темноты кажутся менее значительными, чем днем. И наоборот.
– Вы едва не угробили невинного человека! – зарычала я, теряя последние крохи самообладания. – Ваш голем едва не прикончил моего гостя!
Лоркан и Снорре, потеряв дар речи, синхронно хлопали ресницами. На галерею я влетела, подобно озлобленной фурии: кудри облаком развевались по воздуху, лицо пылало. Под правым глазом глубокая царапина – щепка вонзилась мне в лицо, едва не оставив меня полуслепой. Боль от раны и жуткие сцены в воображении доводили меня до бешенства.
Пощечина вышла знатная, хлесткая и звонкая. Не столько болезненная, сколько обидная.
– Я же говорил, что вам нужна защита! – возопил Одхан, когда понял, о чем я. На бледной щеке горел яркий пятипалый след, который с каждой минутой становился объемным.
– Не в моей спальне! Можно было и предупредить! – рявкнула я, усаживаясь за стол. Лоркан стрельнул глазами в мою сторону, что стало знаком – пора прекращать балаган. Шумно выдохнув, я на секунду прикрыла глаза и досчитала до десяти. Пожар в груди не спешил утихать, но я уже держала себя в руках.
– Успокоились? – миролюбиво уточнил князь, наливая себе чай, а наша перепалка его только забавляла.
– Можно и так сказать, – неохотно сказала я. Чай обладал восхитительным ароматом, но аппетит так и не появлился. Одхан нахохлился, закутавшись в свою мантию. Когда волна первая волна злости схлынула, я испугалась.
Будь я на месте Одхана, владей магией, щелчком пальцев испепелила бы нахала, который посмел так себя вести. Отвесить пощечину, поднять голос, – я разом перемахнула несколько границ. Такое поведение было недопустимым.
Но мне не было стыдно, злость схлынула, оставив только облегчение и чувство глубокого морального удовлетворения. Одхан изрядно помотал мне нервы за последние несколько недель, теперь была моя очередь.
– Замечательно, – улыбнулся Лоркан, разворачиваясь ко мне всем телом, но улыбка его показалась мне вымученной, фальшивой. Под глазами вновь залегли синяки, князь осунулся, как будто не только я всю ночь бодрствовала.
– У меня есть несколько вопросов к вам.
– Слушаю, – настороженно ответила я, согревая озябшие пальцы об чашку с чаем. На галерее было свежо, да и сквозняк выдувал последние крохи тепла.
– Вы говорили, что много путешествовали. Я, к несчастью, не могу похвастаться тем же – никогда не покидал пределов Аралиона. В случае, если я решусь на рискованное предприятие, которое предлагает господин Одхан, называя все это традиционным свадебным посольством… Какие опасности могут меня ждать, например, в Тюрре?
Я не успела ответить – меня опередил Одхан. Он ударил ладонью по столу, заставив хрупкий фарфоровый сервиз на четыре персоны подпрыгнуть:
– Зачем вмешивать в этот разговор еще и ее, Кан? Решение должен принять только ты!
– Но ты не возражаешь, если в мое решение вмешиваешься ты, правда ведь? – Лоркан вопросительно приподнял брови.
– Я же о тебе пекусь! Хочешь погибнуть – валяй, я и пальцем не пошевелю ради твоей безопасности, – процедил волшебник, презрительно щуря зеленые глаза.
