Марну дар терзал из-за того, что не имела никакого понятия, как его контролировать. Он прорывался вспышками ярости, во время которых Марна не видела ничего и несла только разрушения. Чего же боялся Одхан? Я ловила странное, затравленное выражение на его лице, когда он думал, что мой взгляд направлен в другую сторону.
– Поговорить. Возможно, развеять ваши сомнения. Убедить вернуться во дворец.
– Это исключено, – отозвалась я, складывая руки на груди. Холодало, и тонкое платье никак не могло защитить меня от промозглого ветра, хозяйничающего у меня в саду.
– Не будьте так категоричны, княжна, – улыбнулся Одхан, щурясь. – Как давно вы покинули родные края?
Юлить не было смысла, Одхан читал меня, выражение лица и жестикуляцию, как будто я была открытой книгой. Но не сложным трудом по магическому искусству, а иллюстрированной книжкой детских сказок.
Я помедлила с ответом, перебирая в голове воспоминания. Точная цифра давно стерлась в памяти, оставив лишь горький привкус потерянного дома:
– Лет десять назад, или около того. Не могу назвать вам какую-то определенную дату.
Изумление Одхана меня изрядно развеселило. Рыжие ресницы дрогнули, словно от удара. Если он и знал что-то наверняка, мелкие детали были для него неожиданностью.
– Вы хорошо умеете скрываться. И неужели ваш отец, великий князь Цуриона, благородный Ихтирам, не искал вас? Дели Периян соловьем разливался о его любви к вам, единственной дочери и наследнице цурионского престола.
Сдержать грустную усмешку не было сил:
– Господин Одхан, как вы думаете – станет ли искать отец свою дочь, если захлопнул перед ней двери своего дома? Какой смысл? Цурион – большое государство, женщины там имеют власть, но, если князь говорит, что его ребенок – исчадие пустынных духов, а не его кровь, спорить с ним никто не станет.
– Печальная история, – прерывисто вздохнул Одхан. Я ответила сразу на множество вопросов, толпящихся у него в голосе: почему мой отец не стал меня искать; почему я сбежала из родного края; почему живу в Аралионе. Убить сразу стаю зайцев одним махом – это было мне по плечу.
– Я смогла вас удивить, – не спрашивала, а утверждала. Огорошенное лицо Одхана, который механически покачивал головой, как будто не мог уложить в ней новую информацию, меня веселило. Улыбка коснулась его губ, преображая лицо:
– Не скрою, вам удалось. Столько лет скрывать такое…
Если бы меня спросили, кому бы я смогла доверить свой секрет, будь в этом такая необходимость, имя Одхана пришло на ум в самую последнюю очередь. Но облегчение, которое я испытала, едва с губ сорвалось признание, быстро испарилось. Одхану нельзя было доверять, твердила мне интуиция. Он вынюхивал чужие тайны не хуже ищейки, а теперь и вовсе выворачивал мою жизнь наизнанку, не оставляя путей отступления.
– Что будет, если князь узнает? Странно, что он до сих пор не понял, ведь мой портрет двенадцатилетней давности стоит у него в спальне на самом виду, – спросила я, кусая губы. Вероятность того, что Лоркан будет разочарован, отчего-то меня расстраивала. Одхан тряхнул рыжими косами, завороженно следя за тем, как юркая молния ныряет в рыхлое тело грозовой тучи.
– Расстроится. Отдалится. Посчитает, что вы нарочно лгали ему в личных целях. Сейчас он безоглядно доверяет вам, и даже если я совсем не рад такой необъяснимой привязанности Кана к вам, отрицать этот факт было бы глупо.
Сердце заныло, как будто в него разом вонзился десяток острейших копий. Налетевший ветер раздул подол платья, и я мгновенно замерзла.
– Давайте выручим друг друга? – предложил волшебник, скидывая с плеч мантию. Тяжелая ткань обернулась вокруг меня, согревая теплом – не иначе, как была задействована магия, но я ощутила ни с чем не сравнимый прилив благодарности. Одхан, при всем своем мерзком характере, мог изредка вести себя галантно.
– Прежде, чем вы предложите очередную загадочную схему, в которой я буду чувствовать себя шестеренкой, исполняющей вашу волю, хотелось бы прояснить некоторые моменты.
Разговор со Снорре не давал мне покоя – фигуры сошедших с ума людей, которые просто оказались не в том месте, не в то время. И я нутром знала, что Одхан к этому причастен.
– Кто бы сомневался? – широко ухмыльнулся Одхан, но слегка нервно, как будто не был уверен, чего от меня ожидать.
– Доходили ли до вас слухи о трагической гибели леди Марсель? О том, что мастер Делрин теперь обитает в лечебнице для душевнобольных?
Одхан подобрался, насторожившись как охотничья собака:
– Что-то подобное слышал. Ближе к делу, леди Ималия, я не хочу провести на вашем крыльце всю ночь.
– Они все прошли через ваши руки. Склонна думать, что волна сумасшествия, прокатившаяся по Геммину – ваша вина. Четыре человека за пару дней? Не похоже на совпадение.
Гром, сотрясший столицу до основания, испугал меня. Сердце забилось в грудной клетке, словно птица в неволе. С громким шорохом хлынул дождь, как будто только и ждал, пока я выскажу свои догадки, и заглушил голоса соседей. Я вскочила, опасаясь промокнуть до нитки, но с удивлением для себя обнаружила, что над нами раскинулся «зонт». Полукруглая сфера, не позволяющая буре подойти ближе к дому. Дождевой поток скатывался с ее покатых боков, и весело бежал дальше, шипя и пенясь. Вокруг бушевал шторм, а мы сидели на единственном сухом пятачке.
– У вас нет доказательств моей вины, – Одхан напрягал голос, пытаясь перекричать ураган. Черная, угрожающего вида воронка, покачиваясь на гибком тонком черенке, росла над Геммином. Она была слишком мала, чтобы причинить реальный вред столице, но один ее образ пугал меня до леденеющих ног. Я еще помнила безжалостные песчаные бури, которые в два счета уничтожали поселения в Цурионе, если те не озаботились безопасностью. Деревянные щиты, поднимавшиеся во время бурь, выдерживали натиск песчаных смерчей и оберегали дома цурионцев от неминуемого разрушения. Но даже воспоминания о них нагоняли на меня ужас.
– Так же, как у вас нет доказательств невиновности. Князь в состоянии сложить несколько очевидных фактов, чтобы получить нужный вывод.
– Да вы угрожаете мне! – восхитился Одхан, хлопая в ладоши. – Какая прелесть!
Разговор затягивался, петляя из стороны в сторону. И пускай плащ надежно укрывал меня от ледяного ветра и брызг дождевых капель, я устала пытаться перекричать ветер.
– Пойдемте в дом, – со вздохом предложила я, зная, что разговор будет долгий и непростой. С Одханом не бывало иначе.
Рыжие волосы от влажности завивались кольцами у висков, и светлокожий Одхан стал напоминать мальчика-подростка, который пытается вести себя как взрослый.
– Прохладно у вас тут, – пробормотал он, едва переступил порог, и тут же щелчком пальцев заставил вспыхнуть камин. Деловитое пламя заскакало на поленьях, выгоняя из гостиной стылую сырость и заброшенность. Ковер залило теплым оранжевым светом, и я успокоилась. Он не сможет мне навредить, как бы не пытался. Но Одхан, кажется, и не собирался делать ничего подобного. Уютно устроившись в кресле напротив очага, он с любопытством озирался в поисках примечательных вещичек.
