Я молчала, и Одхан решил прибегнуть к последнему аргументу:
– Мне и самому не по себе, что я доверил такую могущественную вещь в ваши руки. Считайте, что это – мой залог.
– Все, что вы перечислили, могло быть простым совпадением, вряд ли…
– Могло. Но не было.
Я могла спорить с ним сколько угодно. Столько вопросов толпилось на языке, только ожидая момента, чтобы быть высказанными, но мы и так проговорили немало. За окном занимался рассвет, жидким серебром покрывая крыши Геммина. Вот-вот пробьют первые колокола на Святилище Дракона.
– Мне надо подумать, – устало заключила я, чувствствуя, как неумолимо тянет спать. Слишком насыщенные событиями дни выбили меня из привычной колеи, и тело сопротивлялось любой мыслительной деятельности, считая ее чересчур энергозатратной. Я была не готова принять решение здесь и сейчас.
– Поговорим завтра? – с готовностью предложил Одхан, поднимаясь на ноги и кидая взгляд на часы. – Дракон-Отец! Да я засиделся.
– Позвольте мне решать,, – хмуро произнесла я, прикрывая зевок рукой, – когда буду готова – вы узнаете. На это может уйти не один день.
– Очень надеюсь на то, что время пролетит незаметно, – прошептал Одхан, запечатлевая на моей руке поцелуй. Губы мягко скользнули по коже, оставляя после себя призрачный след. Место поцелуя покалывало холодом, и я поспешила накрыть ладонь другой рукой. Притвориться, что ничего не произошло, оказалось проще, чем я думала. Нацепить вежливую улыбку, склонить голову к плечу, наблюдая как волшебник вертится волчком вокруг своей оси, не трудясь выходить через дверь.
Когда Одхан растворился в пространстве, оставив после себя лишь несколько нитей фиолетового тумана, я вскочила с места, мигом потеряв всю сонливость.
Ему нельзя было доверять. Волшебник в любой ситуации искал для себя выгоду, но то, как он легко признал свою вину в том, что люди сошли с ума, и пообещал все исправить! Я не находила слов, чтобы сформулировать, что именно меня тревожит. И только когда окна осветились особенно ярким солнцем, которое всегда появляется после жуткой бури, я, наконец, поняла.
Он был другим. Не таким, как во дворце, юлящим и лживым. Словно прошедшим штормом сорвало всю шелуху и позолоту, заставив волшебника обнажить суть. И такой Одхан вызывал у меня симпатию, но, конечно, забывать все его козни и подначки я не собиралась.
– И что мне теперь делать? – со вздохом спросила я саму себя, глядя на пейзаж, висящий на стене. Картина осталась безответной.
Не в моих правилах было тянуть кота за хвост, кокетничать и заставлять мучиться людей, которые ждали моего решения, но отчего-то взыграла гордость. Стоило представить, как хмурый Лоркан бродит по галерее дворца, заложив руки за спину, и гадает – придет или нет? – сразу жить становилось чуть веселее.
Когда Одхан ушел, на кофейном столике осталась брошь. Я заметила ее лишь утром, когда проходила там в поисках какой-то безделушки, а увидев – оторопела. Точно же видела, как волшебник сжимает пальцы, заставляя брошь исчезнуть, подмигнув искристыми лепестками, искусно вырезанными в камне. Не дождавшись моего ответа, Одхан показал, что не сомневается в том, каким он будет. Тут в игру вступила гордость, и я не смогла наступить ей на горло и заставить умолкнуть. Не стоило обманываться, думая, что судьба свадебного посольства зависит только от меня – ничто не мешало Лоркану совершить его и без моего участия. Но князь наотрез отказывался, не веря в успех предприятия, если рядом не будет свахи. С одной стороны, это было лестно, а с другой… Ну, не глупость ли?
Потянулись дни – я наслаждалась покоем, делая вид, что страшно занята размышлениями. Не исключено, что мой сад и соседние улочки были полны шпионов – маг ни за что бы не оставил меня без наблюдения. Он хотел держать руку на пульсе, а потому, каждый раз выходя из дома, я подозрительно оглядывалась по сторонам: не идет ли по пятам рыжий пушистый кот, не застыла ли у калитки соседка с бессмысленным рассеянным взглядом, напряженно прислушивающаяся к тому, что творится за моей дверью. Птицы, с самого рассвета прыгающие на ветвях за окном спальни, мерещились мне курьерами, порождениями огненно-рыжей магии.
Я ходила по Геммину с гордо поднятой головой: гвардейцы, встречающиеся на Площади Святилища, в лавках или на причале, куда я ходила кормить жадных чаек, когда ощущала прилив скуки, приветствовали меня молчаливыми кивками и проходили мимо. Никто меня не трогал, позволяя принять решение самой. Или мне только так казалось?
Лоркан не покидал дворца, но в самом Геммине царило оживление – просочившаяся из дворца сплетня о портретах княжон взволновала горожан. Пару раз я слышала ожесточенные споры, кто же достоин обменяться обручальными браслетами с Девятым Драконом и взойти на престол как новая княгиня Аралиона. Выдвигались разные версии, но никто даже не задумывался над тем, что князь может взять в жены девицу, которая выросла в степи. Жители могли спорить сколько угодно, но настоящий выбор Лоркана обязательно станет для них сюрпризом.
Именно так я и размышляла, сидя под зонтиком на летней веранде и наслаждаясь теплым, летним вечером. Весь день улицы полыхали от фантастической жары, раскинувшейся на Геммином раскаленным куполом. Жители прятались по домам, не рискуя высовываться – под палящим солнцем нежная кожа не привыкших таким погодным условиям аралионцев быстро краснела и покрывалась ожогами.
Зной стоял уже третий день, лишь к вечеру сменяясь грозами, но как только солнце поднималось к точке зенита и улицы пустели, я ощущала, как силы наполняют меня, словно чистая родниковая вода била из-под бархана, возрождая оазис.
Фисташковое мороженое, которое подавали в этом кофе с незапамятных времен, таяло на языке, оставляя мятный привкус. Гемминцы выплеснули из домов, радуясь редким минутам, когда можно было двигаться по улицам не короткими перебежками.
– Добрый вечер, – низкий голос перекрыл гам и шум, несущийся с Площади Святилища. Я подняла глаза на мужчину, стоящего за оградой террасы. Закатное солнце било ему в спину, и лицо утопало в подступающих мягких сумерках.
Я аккуратно отложила ложку, не скрывая улыбки:
– Ты не часто выходишь в город. Что заставило тебя покинуть уютное убежище?
Рау поднялся по ступенькам, присоединяясь ко мне за столиком. Выглядел он… Я прищурилась, пытаясь понять, что именно смущает меня в облике друга. Давно не видевший солнца, с землистым лицом и синими тенями под глазами, Рау, все же, смотрел по сторонам с безмятежностью, которой многие могли позавидовать. И только темный, пытливый глаз не давал мне покоя: что-то зрело на самой его глубине, внушая безотчетный страх.
Зеленый, с отливом, сюртук подчеркивал темные волосы и глаза, я давно не видела Рау одетым так официально: обычно он носил легкие рубашки, не затягивая ворота, и штаны на бедрах, эпатируя публику небрежностью облика.
– Хотел поговорить с тобой перед отъездом, но ты меня так и не навестила, – вопреки своей привычке ускользать от прямого вопроса, сыпать намеками и прятать за шутками-прибаутками истину, друг ответил неожиданно серьезно. Поджатые губы Рау, сухая улыбка и скупые движения, подсказывали, что произошло что-то серьезное. Сейчас или…? Не то ли короткое письмо было виновато в метаморфозах, что произошли с Рау?
