Ее племянник и сам не был до конца в ней уверен. Но за два вечера до этого тетушка подошла к нему – их семья, все семеро, жили вместе в маленьком доме, – и тихо произнесла:
– Сокол. Та женщина, их наездница. Мне это приснилось.
– Что? Что приснилось? – спросил Кардерио.
– Поставь на них, – сказала она.
– У меня нет денег на ставки.
– Сделай это, глупец. – И она плюнула из открытого дверного проема на шумную улицу.
Кардерио Саккетти провел бессонную ночь, слушая плач новорожденной дочки. Он подозревал, что младенец скоро умрет. Перед самым восходом солнца Кардерио решил (возможно, из-за недосыпа), что потратит день и соберет все деньги, какие сможет, а потом поставит их на девушку, о которой ему сказала тетушка.
Только сделав ставку – три сераля и двадцать доппани на победу района Сокол, – он сообразил: тетушка Мина не обещала, что их конь победит, только велела ему поставить на него.
Можно было сделать ставку даже на то, что наездница упадет точно так же, как упала его тетушка двадцать пять лет назад. Почему бы нет.
Может быть, думал Кардерио Саккетти, он самый большой глупец из всех, кого Джад когда-либо посылал на землю.
Двое из тех, у которых Кардерио занял деньги, могли запросто его убить, если он проиграет и не вернет долг, а он никак не сможет его вернуть. Но, скорее всего, жена успеет убить его раньше, когда узнает, что он натворил. Было бы намного лучше, думал Кардерио за выпивкой рано утром в день скачек, если бы его проклятая, искалеченная тетушка получила дар исцеления. Тогда бы она помогла его ребенку вместо того, чтобы велеть Кардерио сделать такую невероятную глупость.
Да, он мог отказаться. Но им нужен врач для младенца, двое старших детей от голода превратились в скелеты, а жена в последнее время смотрела на Кардерио так, будто ненавидела больше, чем демонов, которые сражаются с Джадом по ночам. И все из-за того, что они так бедны.
Они с братом и с женой брата пошли смотреть скачки в сектор, отведенный району Гусь. Тетушка Мина отправилась вместе с ними, как обычно. Братья несли ее по улицам. В этот день люди расступались перед Миной Саккетти – женщиной, которой выпал жребий много лет назад и которая шла четвертой (некоторые говорили – третьей), когда наездник от района Мост врезался в нее на повороте. Конь Мины, скакавший слишком быстро, споткнулся на склоне, и ее левую ногу с размаху прижало к стене, раздробив кости.
Мужчины района Гусь в ту же ночь нашли наездника, выступавшего от района Мост, и избили его чуть не до смерти, но это не сделало лучше жизнь Мины Саккетти и не вернуло ей искалеченную ногу.
Месть, думал Кардерио, правильное дело, но имеет свои ограничения. Удивительно, что Мина вообще осталась живой. Помогли крепкое телосложение, помощь семьи и молитвы. Всегда молитвы.
Им отвели места впереди, среди богатых граждан, прямо возле внутренней стены, и люди из других районов, которые обычно ругали или игнорировали его тетушку, подходили с ней поздороваться или попросить благословения в день скачек.
Кардерио наблюдал за этим, как наблюдал каждый год. В этом было что-то нечестное, но все равно ему чаще всего доставляло удовольствие видеть это. Хоть толика добра для его тетушки в ее загубленной жизни.
Кардерио очень хотелось спросить у тетушки, надо ли было ему поставить не на победу района Сокол, а на триану или на что-то еще, но он решил не делать этого. Полоска бумаги со ставкой лежала у него в кармане рубахи. Его жизнь, подумал он, написана на этой полоске.
* * *
Антенами Сарди пару раз напомнил главам общины, вместе с которыми его усадили, что ни одна из лошадей, принимавших сейчас участие в параде под бурные аплодисменты и приветственные крики, каких он никогда прежде не слышал, не продержалась бы и дюжины шагов против его собственного Филларо.
Они рассеянно улыбались, но не отрывали глаз от скакового круга, сооруженного в центре города, от выезжающих лошадей и наездников. Честно говоря, казалось, им не интересно слушать о Филларо. Антеннами теперь понимал – он был не глуп, – что на эти скачки специально отбирали ничем не выдающихся лошадей.
Вот это – глупо, думал он.
Город, который таким образом организовал большие скачки, наверняка станет легкой добычей для его отца и брата, если они на следующий год решат, что уже пора. Надо будет сказать им об этом, когда он вернется домой.
Несмотря на равнодушие к его коню, Антенами не мог пожаловаться на плохой прием. Конечно, лучше всего это объяснялось страхом. Все боялись Фиренты и семейства Сарди, а он являлся представителем семьи, и его сопровождал один из самых знаменитых командующих армии наемников.
Антенами не привык, чтобы его боялись, и не был уверен, что ему это нравится, но разве это зависит от него, верно? Он часто улыбался с момента приезда сюда и вел беседы о лошадях, охоте и вине.
– Вон тот! – крикнул сидящий рядом с ним купец, член общины (Сарди забыл имя этого человека, но не его жены, Лины, которая была намного моложе супруга). Купец указывал рукой: – Видите? Серого? Наездник – женщина!
Антенами был поражен. Он всмотрелся и понял, что это правда. Наездник был стройным и, несомненно, напоминал женщину. Слишком высокую.
Расхожее мнение о женской красоте гласило, что отношение головы женщины к ее росту должно быть восемь к одному. Рост этой женщины явно был больше.
– Кто она?
– Могу только предположить, что она из Милазии, дочь одного из командиров Уберто.
Уберто Милазийского прозвали Зверем. Говорили, что он совершал ужасные поступки. Его убили в собственном дворце в прошлом году. Мир был полон опасностей, даже для власть имущих.
– Неужели? – произнес Антенами. Он заметил, что полезно так говорить, когда нечего сказать.
– Так говорят. У этого человека не было сыновей, и он научил ее ездить верхом как мальчика. – Им приходилось говорить очень громко.
– У нее хорошая посадка, – сказал Антенами. В конях и наездниках он разбирался хорошо. – Но почему она здесь?
На другой стороне трека, за внутренней стеной, толпа стояла так же плотно, как здесь, и вела себя так же несдержанно. Было и правда очень шумно. Антенами это возбуждало.
– Приехала побороться за место. Ее отец покинул Милазию, когда графа… призвал к себе Джад. Потом он умер, наверное. Полагаю, командирам Уберто было трудно устроиться, учитывая обстоятельства.
– Неужели? – произнес Антенами.
Купец посмотрел на него. Выражение его лица понять было трудно, но Антенами привык к этому – он никогда не умел распознавать выражение лиц.
– Вы сделали ставку, синьор Сарди? – приветливо спросила хорошенькая жена купца, сидящая по другую сторону от мужа.
Она была по крайней мере на четверть века моложе своего избранника, мужчины с тяжелой челюстью. Наверное, она устала, ей скучно, подумал Антенами Сарди. Если бы он выпил, его мысли могли бы…
