Но, к своему прискорбию, он был трезв с самого приезда сюда. Его брат ясно дал понять (Версано всегда выражался ясно), что по крайней мере один из сопровождающих будет посылать доклады домой на этот счет. Размер содержания Антенами и его будущие путешествия зависели от того, сумеет ли он оставаться достаточно трезвым, чтобы ставить семейство в неловкое положение «как можно реже». Так выразился его брат.
Однако Антенами и правда находил эту женщину соблазнительной. Проститутки умеют больше и требуют меньше, но было что-то привлекательное в возможности переспать с хорошо воспитанной женщиной. А Антенами был молод и силен. Он мог войти в женщину раз десять до того, как кончит, если не слишком много выпьет перед этим.
– Еще нет, – ответил он на ее вопрос. – Скажите, на кого мне следует сделать ставку?
– О! – Женщина улыбнулась. – На нас, конечно! Ставьте на район Башня. Мы лучше всех. Принесите нам удачу!
Удача, подумал Антенами. Вряд ли это то, что семейство Сарди принесет Бискио. Потом ему пришло в голову: если отец, брат и их наемники действительно захватят город в следующем году, тогда, возможно, он изменит правила этих абсурдных скачек, и все здесь увидят, как великолепен Филларо!
Приятная мысль.
Купец подозвал полного, сильно потеющего мужчину, принимающего последние ставки, и Антенами, не обращая внимания на шансы (они для тех, кто должен тщательно обдумывать размер своих ставок), поставил двадцать сералей на победу района Башня. Большую сумму было ставить нельзя, он мог показаться слишком… покладистым. Меткое слово, подумал Антенами. Кажется, он узнал его от брата.
Женщина еще раз ему улыбнулась, затем опять стала смотреть на трек.
Там, внизу, два человека в зеленой с желтым одежде туго натягивали веревку. Сарди и сидящие рядом с ним гостеприимные хозяева, конечно, занимали прекрасно расположенные скамьи (большинство зрителей стояло) прямо у линии старта и финиша.
Антенами на мгновение позволил себе дать волю полету фантазии, представил Филларо на треке: как он полетит вперед и три раза пронесется по кругу еще до того, как эти лошади сделают хотя бы два!
Он огляделся. Ослепительно яркие цвета сверкали под утренним солнцем, повсюду реяли знамена районов. Шум стал еще более оглушительным – крики, рев, вопли. Звуки тревожили двух коней, они поднимались на дыбы и били копытами. Одного наездника чуть не сбросили еще до старта!
В Фиренте ничего подобного не бывает, подумал Антенами. Но, отдавая должное их дурацким скачкам, нельзя было отрицать, что они возбуждают. Сарди пожалел, что хорошенькая жена не села между мужем и гостем. Разве ей не следовало так поступить?
Он заметил Фолько д’Акорси неподалеку, тот стоял, а не сидел, напряженно глядя на трек, но у него почти всегда было такое выражение лица. Затем, к своему большому удивлению, Антенами Сарди увидел, как командир их наемников сделал знак солнечного диска, когда десять коней с наездниками приблизились к стартовой веревке.
* * *
Может быть, это детская мысль, но ей кажется, что утро будет наполнено самыми важными мгновениями в ее жизни. «Более важными, чем убийство человека?» Адрия тут же одергивает себя – сравнение безответственное, и она это понимает.
Но… она тогда убила Уберто тайно, сейчас же сидит на коне и красуется перед всем Бискио вместе с девятью другими наездниками, а мужчины и женщины вокруг вопят так, будто хотят, чтобы их услышал Бог и все живые и мертвые.
Здесь собрались люди со всей Батиары, и они видят ее, женщину, пусть даже не знают – не должны знать, – кто она такая.
Если бы отец или один из братьев Адрии приехали из Мачеры (что Фолько считал совершенно невероятным), они, возможно, даже не узнали бы ее, хотя она не маскировалась. Просто им никогда в голову не пришло бы, что она может сидеть тут на коне! Слишком уж странная это идея, что дочь Риполи участвует в скачках. Они не могли представить себе это, поэтому и увидеть не смогли бы. Это тоже сказал Фолько и прибавил, что ей надо беспокоиться о более существенных вещах. Ему не очень нравилась вся эта затея, поскольку не он это придумал.
Адрия находилась здесь с конца зимы. Нога зажила. Целительница оказалась искусной и была совершенно права: на бедре остался шрам, больно, если на него надавить, однако Адрия не хромает и нога не болит во время езды верхом. Ей повезло, и она это понимает. И это сама Адрия сказала Фолько, еще до того, как полностью выздоровела, что поедет в Бискио и примет участие в скачках, а он – если в нее верит – сможет поставить на ее коня и добыть деньги, в которых очень нуждается. Это был ее план. Ее.
Адрия сказала, что назовется приезжей из Милазии, единственной дочерью командира кавалерии, что объяснит, почему ее учили верховой езде. А причина ее приезда в Бискио – желание почтить память отца в год его смерти.
Когда что-то предлагаешь Фолько, необходимо продумать все тщательно и быть готовой ответить на его вопросы. Но в этих скачках женщины участвовали и раньше. Она это знала, и он тоже.
Адрия объяснила, что скажет в Бискио, будто отправится после скачек в монастырь независимо от того, как все закончится. Остаток ее жизни будет принадлежать Богу. Скачки станут последней мечтой, которую она попытается осуществить в этом неспокойном мире перед тем, как обрести покой среди Дочерей Джада в молитвах о душах своих родителей.
Ее отец был офицером Зверя Милазии. В этой части света плохо относились к офицерам Уберто после его смерти из-за произошедших там перемен.
Уйти в монастырь, отказаться от мысли удачно выйти замуж – это должно показаться очевидным – даже необходимым – выходом для любого, кому она об этом расскажет. Хорошая дочь, благочестивая; красивая, печальная история. Многие в Акорси, возможно, будут рады, если во время жеребьевки наездников вытащат мое имя, сказала она Фолько.
Он согласился.
С этим миром Фолько ведет себя сурово, четко и решительно. С ней и ее теткой, которую он любит, Фолько проще, внимателен, насмешлив – если считать, что определение «внимателен» включает в себя то, что он помогает ей жить так, как она живет, – быть его оружием.
Адрия обещала тете, что это скоро закончится, но ей не хочется думать об этом. Конечно, обещания нарушают все: надо просто попросить прощения у Джада и у тех, кому солгала.
Но Катерина написала матери Адрии об этом обещании, а та расскажет отцу. Они не знают (конечно, не знают!) обо всем, что она сделала для Фолько, но теперь ей будет нелегко избежать возвращения домой, к прежней жизни и к тому, чего от нее ожидают, нелегко примириться с этим. Она часто думала: есть предел степени принуждения, которую может вынести женщина от окружающего ее мира.
Ладно, с этим она разберется, когда придет время.
Адрия понимает, что судьба и Бог и так много ей подарили: происхождение, то, что она младшая дочь. Не будь она самым младшим ребенком, ей ни за что не позволили бы так долго жить в Акорси вместо того, чтобы отправиться к тщательно выбранному для нее супругу (как пришлось одной из ее сестер) или занять подобающее положение в какой-то влиятельной обители.
