Смерть, когда до этого доходило, была уделом других: фермеров, чьи поля погибали, а собранный урожай отнимали, и которые поэтому умирали с голоду, или мужчин и женщин в городе вроде Россо, которые отказывались – упрямо, безрассудно – сдаться ему и уплатить налоги, которые задолжали Авенье. Если его вынудят вернуться в следующем году и разрушить крепостные стены, город заплатит ужасную цену, но это будет вынужденная мера – нельзя спускать такие отказы.
Фолько отправил кузена Альдо, своего вечного лейтенанта, к воротам, чтобы предупредить жителей сразу. Альдо обладал устрашающей внешностью и суровым голосом. Он умел запугать противника (и еще много чего) и был целиком предан их семье. Кузен не обладал чрезмерным честолюбием, не стремился занять более высокое положение и ненавидел врагов, может, даже больше, чем сам Фолько.
К стенам города его сопровождал младший сын одного знатного семейства Акорси, желающий приобрести опыт. Присутствие сыновей из благородных семей на поле боя повышало статус командира и было полезно для правителя с точки зрения предотвращения беспорядков дома: сыновья в армии были заложниками, гарантирующими хорошее поведение их родственников в отсутствие правителя, отбывшего на войну. Города были своенравны, за ними необходимо было постоянно присматривать.
Угроза, которую передал городу Альдо, была простой. Если Россо не уступит и не выплатит задолженность, д’Акорси вернется в следующем году с гораздо большей армией, с артиллерией и инженерами. Они уничтожат все сельские угодья вокруг Россо, а не только несколько символических деревень, как сделали по дороге сюда в этом году. Они будут кормиться с земель Россо во время осады. Погибнет очень много людей. Кроме того, городу уже не позволят сдаться, потому что почтенным братьям-правителям Авеньи придется заплатить Фолько очень много денег за такое войско, и это вызовет их справедливый гнев. И конечно, солдаты потребуют обычных привилегий, самой важной из которых является трехдневное разграбление взятого города.
Присутствовал ли кто-либо из жителей Россо при разграблении города? Альдо никому не пожелал бы испытать подобный опыт – им самим, их женам, дочерям, юным сыновьям.
Выплатить справедливо назначенные налоги будет гораздо более мудрым выходом, если только у жителей нет причин предпочесть уход к Богу, полный страданий. Блаженные мученики так поступали, конечно, но жертвы разграбления города не становятся блаженными мучениками. Они – глупцы, которых ждет жестокая смерть.
Альдо повторял это много раз у ворот многих городов.
В то утро это не подействовало. Вернувшийся кузен доложил об этом с мрачным видом. Правители общины крикнули ему со стен вежливо, но твердо, что Авенья удвоила их налоги в прошлом году. Они заплатили первоначально назначенные налоги вовремя, но не смогли собрать добавочную сумму. Их сопротивление, как они это назвали, вовсе не является мятежом, а только мольбой о справедливости. В голосе человека, который говорил с ними со стены над воротами, звучало отчаяние, сообщил Альдо.
В обязанности Фолько не входило давать оценку происходящему. Если бы он действовал здесь от своего имени, ради Акорси, он бы это сделал. Повышение налогов, весьма вероятно, было и несправедливым, и невыполнимым. Удвоение суммы налогов обычно бывает именно таким.
Но Фолько явился сюда в качестве наемного солдата, чтобы добиться выполнения требований более сильного государства к более слабому. Чистая правда, что одна из дочерей Риччардиано скоро выходит замуж (очень удачно) за члена могущественного семейства из Родиаса, и ее приданое, несомненно, стоит больших денег. В такие моменты обычно и повышают налоги, но это также не его забота.
Альдо смотрел сердито: он не привык к неудачам, его это задевало. Хорошее качество для старшего командира. Но он также отличался вспыльчивостью, что не всегда хорошо. Фолько пожал плечами, прикоснулся к его плечу, пригласил за стол. Они поели на солнышке, обдуваемые резким северным ветром.
– Что теперь? – спросил его кузен.
– Возьму Джана и кое-что попробую сделать. – У Фолько немного болела голова и ныла пустая глазница, это иногда бывало. В особо ветреные дни он надевал повязку, хотя не любил ее носить.
– Тогда будь осторожен. Я видел по крайней мере одну аркебузу и арбалеты на стенах.
Этого следовало ожидать. Собственно говоря, он о них уже думал.
– Конечно, – вот и все, что он ответил. – Сколько человек в обороне?
– Настоящих солдат? По моим прикидкам – сотня.
Сотня хороших солдат способна защитить город, обнесенный стенами, если осаждающие ограничены временем и не имеют артиллерии. В данном случае у Фолько не было ни того, ни другого.
Он закончил трапезу, вытер лицо и отошел за свою палатку помочиться. Вернувшись, надел нагрудник, но шлем надевать не стал и меч не взял. Двинулся в сторону города, махнул рукой Джану, приказывая следовать за собой.
Опять взять с собой Альдо было бы признаком слабости, так как он уже потерпел неудачу. Он столько раз это делал в течение многих лет, подумал Фолько.
На некотором расстоянии от ворот в землю были воткнуты две пики – собственное изобретение Фолько, сделанное еще в самом начале карьеры. Пики втыкал человек, который хорошо умел определять место, куда долетает стрела из лука и пуля из аркебузы. Это обеспечивало безопасность любого солдата, отправленного на переговоры, даже под флагом перемирия.
Фолько велел Джану остаться у дальней пики, а сам прошел вперед.
– Мой господин! – крикнул Джан. – У них есть…
Он ответил, не оглядываясь:
– Знаю. Я их вижу. Они в меня не попадут.
– Господин, у них должны быть опытные…
– Посмотри на знамена, – бросил Фолько.
Иногда утомительно быть единственным человеком, который все замечает. С другой стороны, именно поэтому он добивался такого успеха и его так боялись в течение столь долгого времени. Нелогично было жаловаться на это.
Знамена над воротами – два знамени с гербом Россо, на котором изображен кабан, – развевались на ветру, дующем с юга. Здесь, внизу, дул ветер с севера.
Фолько сказал Джану, по-прежнему не оглядываясь:
– Иногда здесь так бывает: ветры, верховой и низовой, дуют в разных направлениях, но обычно это случается осенью.
– Возможно, они это тоже знают, мой господин.
– Нет. Они ведь не здесь, внизу, и сейчас весна. Все будет в порядке.
Фолько прошел мимо двух пик, поднялся на холм и поднял вверх руку в знак того, что хочет говорить. Он не подошел прямо к воротам, потому что на таком расстоянии при выстреле из аркебузы или из лука можно не принимать во внимание ветер (неправильный). Ни к чему было слишком облегчать осажденным задачу. Пусть она кажется легкой, если найдется такой глупец.
Он крикнул:
– Я – Фолько Чино д’Акорси. Кто говорит от Россо?
