Она там, внутри этой повозки. Страдает и плачет. Молит о помощи.
Уже не думая о последствиях, он выпустил Зверя.
Громадная тень взлетела на крышу фургона. Один удар лапы – и когти-кинжалы вспороли обшивку. Зверь сжал кулак и дернул, давя внутри гневный рык. Отмел прочь ненужную тряпку.
Его взгляд упал вниз.
Зверь даже не глянул на двух суетящихся человечков. Он смотрел на нее: маленькую, испуганную, распластанную на дощатом полу. И видел только ее глаза, полные слез, только ее лицо, искривленное ужасом. И ту грязную тряпку, что поранила ее губы.
Он втянул носом воздух. Запах крови эндиль был едва слышен, но заставил его зарычать. Тихо и угрожающе.
Зверь двинулся на людей.
Он почти не смотрел на них, не слышал их криков. Эти двое были помехой, стоящей между ним и эндиль. Между хозяйкой и ее верным псом.
Да, вот кто он такой – верный пес, готовый перегрызть глотку любому, кто посягнет на его госпожу. Ее защитник и тюремщик в одном лице. Тот, кто готов отдать жизнь за нее и забрать чужие, если они будут ей угрожать. Тот, кто спас ее, чтобы предать и отправить на верную гибель…
Когда все закончилось, то, что еще недавно говорило, ходило и ело, превратилось в куски кровавого мяса. Давясь слезами, Ринка забилась в угол. Она не могла поверить в то, что увидела, не могла осознать.
Этот горшечник… Дидье… и его брат.
Он их разорвал. Разорвал, словно они были не живыми людьми, а тряпичными куклами.
Она в страхе смотрела, как Зверь приближается. Огромный, косматый и черный, как туча. Сгорбленная спина, вытянутая морда, жуткий оскал…
Что он хочет с ней сделать?!
Зверь остановился, будто почувствовал ее панику. Медленно опустился на передние лапы. Нагнув голову, обнюхал девушку.
Ринка перестала дышать, зажмурилась изо всех сил, когда мокрый нос ткнулся в щеку. Горячее дыхание чудовища коснулось ее.
Зверь подцепил когтем путы на руках девушки. Одно движение – и веревка была перерезана.
«Вставай, – Ринка услышала хмурый голос, прозвучавший в ее голове. – Нужно убираться отсюда».
Не веря себе, она распахнула глаза.
И наткнулась на перепачканную кровью звериную морду.
Крик застрял у нее на губах.
Зверь отодвинулся. Знакомые глаза смотрели на Ринку с холодной укоризной.
«Поднимайся».
Она сорвала с лица ненавистную тряпку и наконец-то выдохнула:
– Ты… ты их убил!
Ее тело пронзила нервная дрожь – предвестник истерики. Не каждый день на ее глазах задирают людей, как коров.
«И сделаю это с любым, кто посмеет тебя коснуться. Идем».
Девушка кое-как поднялась на ноги. Зверь уже спрыгнул и исчез за бортом фургона. Стараясь не смотреть на растерзанные тела, она последовала за ним.
– Если тебе жалко этих несчастных, то трижды подумай, прежде чем опять убегать, – раздался за ее спиной знакомый голос.
Ринка молниеносно обернулась.
Брент стоял в трех шагах и смотрел на нее, не скрывая своего осуждения. Те же сапоги, те же заправленные в голенища штаны, та же кольчуга, из-под которой видно рубаху и кожаный колет. Он был точно такой же, как и вчера. Ничего не изменилось.
Если не считать засохших бурых полос на его лице.
– У… – Ринка сглотнула. – У тебя кровь…
– Это не моя.
Он присвистнул, призывая коня. Энхелль тут же появился из-за дальних деревьев.
Девушка отступила назад, прижалась спиной к борту телеги. Ее сердечко колотилось так, что его стук отдавался в висках кузнечными молотами.
– Как ты меня нашел? – пробормотала она, сцепляя руки в замок, чтобы они не дрожали.
– Учуял.
– Как… зверь?
Лицо мужчины помрачнело. Он невесело усмехнулся:
– Я и есть Зверь. Думаю, ты уже сама поняла.
– Я… я не знаю, кто ты. Оборотень?
Брент фыркнул.
– Оборотень? Нет, меня никто не кусал и я не одержим демонами Рханга. Я таким родился на свет.
Он сделал шаг в сторону Ринки. И она инстинктивно вжалась в повозку.
– Но кто ты?
Голос дрогнул. Истерика, которую она столько сдерживала, готова была вот-вот вырваться и накрыть ее с головой.
Губы Брента тронула кривая усмешка:
– Уркх. Я просто уркх – и ничего больше. Идем.
Не давая ей время опомниться, Брент просто подхватил девушку на руки. Она дернулась, но тут же застыла, понимая, что бежать больше некуда.
Все, она использовала свой шанс.
Когда он посадил ее на коня, Ринка тихо сказала:
– Я вспомнила тебя, Брентаррин Арнбранд.
Он быстро поднял глаза, но девушка не смотрела на него. Она смотрела куда-то в сторону и в ее глазах застыла невысказанная мука.
– А я тебя не забывал, Ринкьявинн.
– Джиттинат, – подсказала она. – Ринкьявинн Джиттинат.
Брент едва сдержал облегченный вздох.
Вспомнила. Она сама вспомнила. Он не нарушил клятву. Его вины в этом нет.
Ничего не говоря, он подошел к рыжей лошадке, перерезал подпруги и ударил ее по крупу. С обиженным ржанием, лошадка умчалась прочь.
Призвав огонь, Брент какое-то время смотрел, как слабые язычки пламени прыгают по бортам фургона. Едва повозка как следует занялась, он вскочил на коня.
Ринка молчала. Ей нужно было обдумать все, что случилось. Смерть двух случайных людей лежала на ее сердце тяжелым грузом. Ведь как ни крути, а она сама виновата. Если бы не сбежала, эти двое сейчас были бы живы. Добрались бы до Таатагана, продали свои горшки и, глядишь, сын Дидье женился бы на дочке старосты…
– Куда ты везешь меня?
– Вернемся к пещере, заберем вещи.
– Нет, ты понял, о чем я. Куда ты меня везешь?
Она обернулась и посмотрела на него огромными глазищами, которые сейчас были цвета грозового неба.
И он не смог смолчать или солгать. Только не сейчас, когда она смотрит на него так, будто хочет вынуть душу глазами.
– Домой.
В одном этом слове было все, что она хотела услышать.
Брент напрягся, ожидая, что сейчас начнутся расспросы, и уже готовился дать жесткий ответ. Но девушка будто поняла что-то. Немного помолчав, она спросила совсем не то, что он ждал:
– Кто такие уркхи?
Этот вопрос прозвучал так внезапно, что мужчина на мгновение растерялся.
– Зачем тебе это?
