– Я хочу знать все о том, кто лишил меня дома и семьи.
Она говорила равнодушно, но за этим показным равнодушием он почувствовал обвинение.
Сдерживая эмоции, Брент с силой сжал поводья. Ногти впились в ладони, угрожая превратиться в звериные когти, но уркх усмирил порыв.
– Тебе не стоит знать обо мне больше, чем ты уже знаешь, – процедил он.
Ринка качнула головой, будто соглашаясь.
Она сидела впереди, волей-неволей ощущая спиной сильное тело. И руки, что держали поводья по обе стороны от нее. Она почувствовала, как он напрягся, стоило ей только заговорить. Словно опасался чего-то.
Внутри клокотала буря эмоций. Боль, разочарование, страх и обида. Целый букет в багрово-красных тонах, пахнущий кровью и смертью. Но там не было ненависти. Как Ринка ни старалась ее разжечь, она не появлялась.
Как Ринка ни старалась, она не могла возненавидеть мужчину, которого считала виновным во всех своих бедах и в смерти родных. Да и как можно ненавидеть того, с кем тебя навечно связали боги?
Но было кое-что, о чем она хотела знать. И сказать это мог только он.
– Моя мать. Ты убил ее?
– Нет.
Брент ответил, не задумываясь, и в его тоне ей послышалось облегчение.
– Тогда, кто?
– Ее никто не убивал, эндиль. Она умерла сама, когда родила тебя.
– Почему?
Он пожал плечами:
– Она была человеком. Эльвериолл не любит людей.
– Как же она попала туда?
– Как и другие. Пошла за твоим отцом.
– Значит, сказки про эльфов правдивы?
– Какие именно?
– Те, в которых эльфы уводят людей и те, в которых эльфийская кровь дает здоровье и долголетие.
– Ну, насчет второго могу сказать тебе прямо сейчас: чушь все это. Иначе, твоя мать была бы жива.
Ринка повернула голову и посмотрела на него.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Не мне говорить тебе это, ну да ладно… Перворожденные живут очень долго, но у этого долголетия есть изъян. С некоторых пор эльфы не могут иметь детей без примеси человеческой крови. Их браки стали бесплодны. Когда это выяснилось, король Танатаэль принял решение узаконить межрасовый брак с одной оговоркой: если в этом браке есть хоть один ребенок. А вскоре выяснилось, что не каждая женщина может понести от эльфа. Только так, что почувствовала зов его сердца.
– Значит, моя мама его почувствовала?
– Да. Но она не стала законной женой. Смерть забрала ее раньше, чем Алиэрн успел провести ритуал.
– Алиэрн Джиттинат, мой отец?
– Да. Я рад, что ты его вспомнила.
Спустя минуту, она снова спросила:
– Ты ведь не расскажешь, зачем вернулся за мной?
И снова почувствовала, как он напрягся.
– Нет. Прости, но я не могу этого сделать.
– Почему?
– Я поклялся молчать.
– Кому?
– Этого я тоже сказать не могу… – и уже мягче добавил: – Скоро сама все узнаешь.
***
Вскоре они достигли знакомого Ринке оврага и спустились в пещеру. Брент заставил ее переодеться в сухую одежду и поесть. И ни разу, ни словом, ни делом, не напомнил о ее глупом побеге. Словно забыл.
А вот она не забыла Зверя, в которого он обратился. Кем бы ни был этот уркх, больше всего он напоминал ей медведя. Огромного черного медведя с острыми когтями и клыками, который двигался с поразительной скоростью и обладал нечеловеческой силой. И это был не тот неуклюжий и глупый медведь из сказок, у которого крали мед деревенские мальчишки. А хищник, способный разорвать человека одним ударом чудовищной лапы.
Пока притихшая Ринка ела и собирала свои вещи, Брент незаметно за ней наблюдал. Он ждал истерики, слез и упреков. Но она вела себя так, будто ничего не случилось. Только иногда застывала с непонятным выражением на лице или бросала на него странные взгляды, когда думала, что он не видит.
Только один раз, увидев Ромашку, она удивленно произнесла:
– Ты и ее вернул?
– Сама вернулась, – проворчал Брент. – Эта лошадь оказалась умнее одной эндиль.
Ринка проглотила камень, брошенный в ее огород.
Эта необычная молчаливая покорность тревожила Брента, но сейчас не было времени выяснять отношения. Они должны были спешить. Время, отпущенное аэром Лиатанари, катастрофически уменьшалось. И думать о том, что будет, если он не успеет вовремя вернуться в Эльвериолл – не хотелось.
– Куда мы теперь?
Ринка обвела пещеру тоскливым взглядом. У нее было достаточно времени, чтобы подумать и принять решение. Будущее покажет, сделала ли она правильный выбор, но одно Ринка знала точно уже сейчас: она не может остаться здесь. Таким, как она, нет места среди людей. Она здесь чужая.
И раз Брент сказал, что возвращает ее домой, что ж, она отправится с ним по доброй воле. Хотя бы для того, чтобы выяснить, зачем она понадобилась Эльвериоллу столько лет спустя. Кто ждет ее возвращения?
– Дальше на запад. К Проливу. Если поспешим, то доберемся до него через два дня.
– А потом?
– Потом все закончится. На той стороне тебя ждут.
– И ты не скажешь кто и зачем?
– Зачем спрашиваешь, если знаешь, что я не скажу?
Ринка внимательнее присмотрелась к нему. Уже не первый раз ей казалось, будто она замечает какие-то нити над его лбом, поблескивающие, словно черная сталь. Они оплетали голову Брента колючим венцом.
– Клятва, – догадалась она. – Ты дал клятву жизни кому-то, кто обладает правом карать и миловать.
– Увидела-таки, – тот мрачно усмехнулся. – Теперь сама все понимаешь.
– Ты не удивлен?
– Нет, я уже догадался, что в тебе проснулась родовая магия. Ты же так ловко меня усыпила.
– Но она не спасла меня от тех двоих, – Ринка проскользнула мимо Брента наружу, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Потому что потратила много на меня. Уркхи не поддаются простому внушению, ты истратила почти весь резерв, и я, как дурак, проспал до утра. Хотя, должен сказать тебе спасибо. Будь ты немного постарше и посильнее… я бы мог не проснуться вообще.
Услышав его слова, девушка все-таки обернулась.
Брент шел следом за ней, неся сбрую и седла. И, казалось, его совершенно не трогала мысль о собственной смерти.
Глава 17
Следующие два дня пролетели в мгновение ока. Ринка не успела оглянуться, как поля сменились лугами, зеленеющими по берегам полноводной Саузы. По лугам были разбросаны маленькие поселки с деревянными домиками, крытыми соломой, и пасторальными пастушками, пасущими кудрявых овец.
