– Сколько тебе нужно времени, чтобы поставить его на ноги?
– Три дня, – тот поклонился. – Через три дня он либо вернет себе человеческий облик и исцелится, либо… – он сделал говорящий жест.
– Значит, три дня.
Взгляд Эландриля задержался на Ринке.
– Я тебя услышал, – произнес эльфийский принц с видимым усилием. Слова давались ему тяжело. Казалось, каждое он выталкивает из себя вместе с кровью. Но у него было достаточно времени, чтобы подумать. И чтобы принять решение. – У тебя есть три дня. Потом ты вернешься.
– Спасибо, – прошептала девушка едва слышно. Ее сердце облегченно забилось.
Эландриль кивнул Риву, и тот, не смея перечить, активировал новый портал.
– Боюсь, как бы вы не пожалели о своей доброте, – проворчал Рив, когда строптивая троица исчезла в сиянии. – Я все понимаю, но это уж слишком!
Эльканэ бросил на него нечитаемый взгляд и ровно, без единой эмоции произнес:
– Найди того, кто снимет эти рханговы ожерелья. У тебя есть три дня.
***
Три дня безумной надежды. Три дня душевных мук и самобичевания. Целых три дня, чтобы снова почувствовать себя между жизнью и смертью…
Слишком маленький срок, чтобы сделать окончательный выбор. Но достаточный, чтобы сойти с ума.
Эландриль все решил для себя. У него было время подумать, взвесить все «за» и «против». И сделать единственный выбор, который давала ему Судьба. И все равно, стоило ему лишь вспомнить об этом, как сердце сжималось в безнадежной тоске. Глухое отчаяние давило на грудь.
Устав метаться в своих покоях, он потребовал, чтобы слуги вынесли его в сад. И уже там, глядя на цветущую магнолию, внезапно подумал, что за все шестнадцать лет, которые ему пришлось провести прикованным к кровати, он ни разу не покидал своей спальни…
Пусть темные маги и Дюк Тессиль лишили его возможности передвигаться. Но почему же ему ни разу не пришло в голову, что за стенами дворца есть целый мир? Почему он ни разу не подумал, что можно спуститься в сад, полежать на шелковистой изумрудной траве у пруда, посмотреть, как мелькают в воде серебристые рыбки… Насладиться ароматом цветов, вдохнуть свежий воздух…
Единственное, о чем он думал эти годы – это о смерти. О том, что ее ледяное дыхание щекочет его затылок. О том, что она стоит очень близко… И что она слишком ревнивая дама, чтобы он мог думать о чем-то еще, кроме нее.
Эландриль лежал на траве, устремив взгляд в небо. Туда, где ветви могучих дубов переплелись в искусный шатер. Ласковый ветер шевелил его волосы, солнце целовало бледные щеки. После гибели Тессиля прошла не только постоянная слабость, но и боязнь света.
Принц был еще слаб. Он не мог долго стоять, самостоятельно передвигаться, даже спуститься по лестнице. Но с каждым днем сил становилось все больше. Да, они возвращались по капле, но главное, что они возвращались.
Над головой раздалось вежливое покашливание:
– Гхм… гм… Ваше Высочество…
Эландриль повернул голову и взглянул на говорившего.
Аривильер Лиатанари стоял перед ним в запыленной дорожной одежде. Уставший и хмурый.
– Выпей воды, – принц кивнул на низенький столик. Там заботливые слуги разложили спелые фрукты и бутылку медовой воды.
– Спасибо, эльканэ, – Рив поклонился, а потом залпом выпил кружку духмяного напитка.
Последние сутки вымотали его. Он почти не слезал с седла, ведь путь до Священной рощи не близкий, а друиды, облюбовавшие ее для своих поселений и ритуалов, не дают чужакам открывать туда порталы.
– Ты нашел то, что я просил? – Эландриль перевернулся на бок, приподнялся на локте и посмотрел на регента снизу вверх.
– Да, Ваше Высочество.
При этом Рив мысленно выругался. Он отдал бы что угодно, лишь бы выбить из эльканэ эту глупость! Но мальчишка оказался таким же безрассудным, как и его отец…
Больше того, теперь с каждым днем он становился все больше похожим на Танатаэля. Силы возвращались к нему, а вместе с ними и непробиваемое упрямство, присущее всем эндиль из рода Каламрис.
– Хорошо. Где он?
– Она. Брачные ожерелья, скрепленные кровью, может снять только Мать друидов. Великая Схейм.
– И?.. – Эландриль выжидательно поднял бровь.
– Она не может прийти. Слишком стара, чтобы пускаться в путешествие. Мне сказали, что покинуть Священную рощу для нее равносильно смерти.
Взгляд принца погас. С тяжелым вздохом он откинулся на траву:
– Все напрасно…
Рив мялся, ругая себя за то, что не может солгать и уйти. Это ведь ложь во спасение? Так почему бы не воспользоваться ею? Почему рхангова совесть проснулась именно сейчас? Что ей стоит заткнуться ради блага Эльвериолла?!
– Ваше Высочество… – заговорил он хриплым голосом. – Великая Мать передала вам это…
Он порылся за пазухой и протянул Эландрилю крученый шнурок, на котором висел потемневший от времени костяной диск.
Всю поверхность диска покрывали странные письмена. Они начинались у края и шли по спирали, причем руны уменьшались к его центру, где сходили на нет.
– Что это? – погасший взгляд эльканэ скользнул по нему без всякого интереса.
– Ширхамм. Великая Мать сказала, что он обнажает истинные чувства и мотивы. Вы должны лично дать его Ринкьявинн. И если…– Рив запнулся, мучительно подбирая слова. Потом отвел взгляд в сторону и глухо пояснил: – Если уркх ей дороже, ожерелье само расстегнется. Но если бы вы спросили меня…
– Не стоит, – Эландриль сел, подтянув колени к груди, и протянул руку. – Я уже все решил.
– Ваше Высочество! – Рив сжал в пальцах диск, мечтая его раздавить. Реликвия, наполненная древней магией, пульсировала, словно живая, покалывала подушечки пальцев. – То, что вы собираетесь сделать, подобно самоубийству!
– Дай.
Ледяной голос принца заставил регента вздрогнуть и выпустить Ширхамм.
Костяной диск упал в подставленную ладонь Эландриля.
– Мы уже все обсудили, – прохрипел эльканэ, сжимая пальцы. – Я не могу поступить иначе. Ты знаешь.
– Можете! Солгите ей! Скажите, что нет возможности снять эти рханговы ожерелья. Ведь она ваша эллевиан! Как вы будете жить, зная, что она принадлежит другому? И Великая Мать сказала, что от судьбы невозможно сбежать! Вы предназначены друг для друга!
– Она и так не моя, – отрезал принц с яростью. – Ее мысли и сердце занимает другой. И мне там нет места.
Он опустил голову, черные волосы закрыли его лицо. Рив слышал только голос: глухой, наполненный болью, цедящий каждое слово так, словно они жгли его изнутри адским пламенем:
– Я же вижу все ее мысли. Все ее чувства лежат передо мой, как на ладони. Ты хоть можешь представить, что я испытываю, когда она рядом?.. Да, я могу ей солгать. Я даже хочу это сделать. Оставить ее себе, сделать своей, любить до безумия… Думаешь, мне этого не хочется? Да я схожу с ума только от мысли, что она будет с другим…
