Он окинул Брента внимательным взглядом из-под нахмуренных бровей и прошел в помещение.
– Это ты разрешил ей остаться здесь? – буркнул Брент вместо приветствия.
– Юной аэри? – шаман понимающе хмыкнул.
– Ты знаешь, о ком я! – глаза молодого уркха гневно сверкнули. – Зачем, отец?! Что ты задумал?!
– Ну, допустим, не я.
– Мы это уже обсуждали. Что изменилось?
Шаман уселся на кровать напротив сына и сложил жилистые руки на груди. С минуту он вглядывался в его угрюмое лицо, а потом вдруг ухмыльнулся:
– Что изменилось, говоришь?.. Ты встретил ее!
– Отец! – Брент вскинул голову.
Его взгляд пылал яростью и надеждой, а лицо исказила душевная мука.
– Да, сын. – Шаман качнулся вперед. – От судьбы не уйдешь, разве ты еще в этом не убедился? Все, о чем говорилось в древних легендах, сбылось. И предательство наших предков, и долг жизни перед Эльвериоллом, и даже встреча воина из Медвежьего племени и юной эндиль. Неужели ты все еще думаешь, что речь в той легенде не о тебе? Или это не ты сочетался с эндиль божественным браком и не ты ценой своей жизни вернул уркхам свободу?
– Что-то не так в твоей сказке, отец, – процедил Брент и отвернулся. – Я же не умер.
– А там и не сказано, что ты должен умереть.
– Ерунда. Это просто старая сказка и ничего больше.
– Неужели? – хмыкнул шаман. – И ты готов поклясться на родовом дольмене, что не испытываешь к этой девочке ничего, кроме легкого интереса?
Брент молчал. На это ему нечего было сказать.
А сердце в груди билось, как сумасшедшее. Пульс грохотал в висках. А по венам текла, обжигая и пенясь, раскаленная лава.
Шаман поднялся. Но, прежде чем выйти, положил руку на плечо сына и тихо проговорил:
– Боги не любят, когда смертные спорят с их волей. Хочешь ты или нет, но все будет так, как написано небесами. И чем больше ты сопротивляешься собственным чувствам, тем сильнее они становятся.
Он помолчал, глядя на опущенный затылок Брента и чуть подрагивающие от напряжения мышцы его спины. И добавил:
– Иди к ней. Она твоя судьба. Потеряешь ее – потеряешь себя.
Оставшись один, Брент какое-то время просто сидел, мучительно переваривая слова отца.
Кто бы знал, как ему хотелось, чтобы древние легенды стали правдой, чтобы эта хрупкая юная девушка принадлежала ему…
Ее взгляд, улыбка, звонкий голосок. Ласковые прикосновения рук, шелк волос, одуряющий запах кожи. Чтобы все это – только для него.
Он отдал бы половину жизни, нет, всю, ради одной лишь надежды прожить с ней остаток дней.
Но разве можно верить легендам, написанным пятьсот лет назад? Верить в то, что они говорят о тебе?
Когда-то, еще до войны между эльфами и людьми, до того, как Верховный Вождь уркхов предал Танатаэля, шаман из рода Бурых Медведей предсказал все эти события. Это предсказание передавалось его потомками из уст в уста, обросло мифами и легендами, и вот теперь ему, Бренту, предстоит выяснить правду.
Из-за полога послышался голос, от которого в груди воина что-то болезненно сжалось.
Ринкьявинн, его Речная Кувшинка. Его светлая аэри с небом в глазах, солнцем в улыбке и ветром в волосах…
Она о чем-то говорила с его отцом, и Брент инстинктивно прислушался.
– Как он?
– Хвала духам предков, совершенно здоров. А вам стоит поторопиться, аэри, если хотите вовремя вернуться в Луаризель.
– Да, конечно… Могу я увидеть его?
– Не пристало юным девам бегать за мужиками! Лучше подумайте о женихе. Эльканэ дал вам три дня, на закате срок истекает.
Голоса отдалились, словно говорившие направились прочь от вирмы. А Брент, до скрипа сжав челюсти, впился руками в крышку сундука.
Зверь внутри зарычал недовольно, затряс косматой головой, обнажил клыки…
Мысль, что солнечная аэри будет принадлежать другому, пронзила его ледяной иглой, впилась в сердце и заставила душу уркха на мгновение онеметь.
Неужели он откажется от нее? Отдаст другому?
А если тот, другой, и есть ее Судьба?
А если в предсказание закралась ошибка? Если легенды Медвежьего племени врут?
Он может мучиться этим вопросом всю жизнь, или пойти и узнать ответ!
Со сдавленным хрипом Брент вскочил на ноги и бросился к выходу.
Яркое солнце на мгновение ослепило его, сбило с толку. Но внутренний Зверь безошибочно указал, где искать Ринку. Ее запах вел его путеводной звездой. Даже в полной темноте, даже лишившись слуха и зрения, он все равно бы нашел ее.
Иначе не может быть!
***
Шаман прав. У нее осталось не так много времени. В столице ждет эльканэ и Хрустальный трон. А ей пора повзрослеть и забыть о детских причудах. И о детской влюбленности тоже, пусть даже она выедает сердце едким варевом.
Ринка в последний раз оглянулась на вирму, где провела у постели Брента три дня, обхватила себя за руками за плечи и зашагала прочь.
Сердце девушки сжималось от боли. В горле горьким комком стояли слезы. Казалось, так плохо ей не было еще никогда.
Брент от нее отказался. Прогнал. Она ему не нужна.
Закусив губу, Ринка ускорила шаг. Почти побежала.
Извилистая дорожка привела ее к тихому озерцу, чьи берега затянули камыш и осока. Где-то в его глубине били ледяные ключи, у края воды поблескивали на солнце гладкие белые камни со слюдяными вкраплениями. Над водой носились голубые стрекозы, похожие на сверкающие живые сапфиры. А на неподвижной зеркальной глади красовались кувшинки.
Нежная сердцевина, гибкий и плотный стебель, крепкие корни. Красота, влекущая многих, но подвластная только самым отчаянным.
Ринка была такой же. Она смотрела на водяные цветы и чувствовала свое единение с ними. Недаром же отец нарек ее Ринкьявинн – речная кувшинка.
Эти цветы станут единственным, что она заберет с собой в Луаризель.
Секундное колебание, и вот она уже скинула обувь, приподняла подол и уверенно вступила в холодную воду…
Вода была не холодной.
Она была ледяной.
Поджав пальчики на ногах, Ринка двинулась вглубь по каменистому дну. Шла осторожно, шажок за шажком. Даже прикусила кончик языка от усердия. Кувшинки были совсем рядом, плавали буквально в пяти шагах. Протяни руку – и схватишь озерную королеву за жесткий лист…
Но дно внезапно ушло из-под ног.
От неожиданности Ринка вскрикнула и взмахнула руками. Холодные воды сомкнулись над ее головой. Платье моментально пропиталось водой, отяжелело, потянуло ко дну, словно свинцовая гиря.
