Девушка замолотила руками. пытаясь выставить голову над водой и сделать вдох.. Плавать она не умела, этому не учили воспитанниц монастыря. А воздуха в легких становилось меньше и меньше, от пальцев ног вверх по икрам поползла мучительная судорога, скрутила мышцы…
Перед расширенными глазами мелькнул лепесток кувшинки… пропал…
И тут же неведомая сила буквально выдернула ее из воды.
– Ты что, утопиться решила? – прорычал в ухо знакомый голос.
Брент! Он здесь! Он снова спас ее!
Это было единственное, что имело значение. Единственное, что не дало ей разрыдаться от пережитого ужаса.
Ринка почувствовала, как уркх подхватил ее на руки, и блаженно зажмурилась. Ледяная вода текла ручьем с платья и волос, зубы выбивали языческий танец, но душа пела, а замерзшее, покрытое мурашками тело стремилось прижаться сильнее к горячему, сильному телу спасителя.
– Ты пришел! – Тайный триумф охватил ее волнующим жаром. Заставил вскинуть тонкие руки, оплести ими могучую шею мужчины.
– Глупая! Что ты творишь? – прохрипел уркх внезапно севшим голосом. – Что мы творим? Так ведь нельзя!
Но жизнь одна. И стоит ли тратить ее на то, чтобы возвращать чужие долги?
Она была такой хрупкой, такой желанной в его руках. А он не железный. Далеко не железный. Даже у самой крепкой стали есть свой предел.
Зарычав, Брент стиснул Ринку в объятиях. Краем уха услышал ее слабый писк и впился в дрожащие губы.
Ее напряженное тело расслабилось, стало теплым воском в его руках. Губы – мягкие, нежные – приглашающе поддались, и его внезапно наполнило ощущение правильности. Такое потрясающее, ни с чем не сравнимое ощущение, что все идет так, как должно, что он зря столько времени сопротивлялся Судьбе.
Боги не любят, когда им перечат…
Минуту спустя, задыхающиеся и возбужденные, они отпрянули друг от друга. Брент выпустил Ринку. Та покачнулась на нетвердых ногах, но он ей не дал упасть. Обхватил руками за голову, уткнулся лбом в ее лоб и, глядя прямо в сияющие глаза, хрипло шепнул:
– Я не смогу без тебя. Теперь не смогу… Да простит меня эльканэ.
Глава 35
– Зря вы поднялись, Ваше Высочество, – ворчал Рив, наблюдая, как прислуга помогает принцу одеться. – Не нравится мне все это.
Эландриль жестом заставил слуг отойти и глянул на себя в зеркало. Оно отразило молодого худощавого эльфа с тонким и бледным лицом, на котором красными угольками светились глаза. Расшитый серебром камзол подчеркивал узкую талию, кружева на манжетах и вороте оттеняли белизну кожи, иссиня-черные пряди струились вдоль лица, а на затылке были собраны в сложную косу, украшенную изумрудами.
Эти три дня он провел без эллевиан. Провел в постоянных и бесплодных попытках встать на ноги. Ему хотелось, чтобы, вернувшись, Ринкьявинн увидела его другим. Настоящим. Не живым трупом, беспомощным и ничего не решающим, а истинным эльканэ.
И пусть разумом он ее отпустил, пусть мысленно смирился, что выбор девушки будет не в его пользу, но сердце болело по-прежнему. Оно не желало слушать доводы разума. Оно жило своей жизнью и все еще на что-то надеялось.
– Не хочу, чтобы она видела меня слабым, – произнес он, придирчиво оглядывая себя. – Мне не нужна ее жалость. Это не то чувство, в котором я нуждаюсь.
Вчера вечером он впервые поднялся, и сам, без помощи, смог дойти до дверей своей спальни. Целых десять шагов, ставших для него неимоверным достижением. Правда, на этом силы закончились, ноги подкосились, и он просто свалился на пол, вспомнив про себя все темноэльфийские проклятья.
Так отвратительно чувствовать себя слабым! Не способным самостоятельно передвигаться, не способным даже стоять прямо без чужой помощи!
Вбежавшая на грохот охрана уложила разозленного принца в постель. Правда, спустя час он снова поднялся, решив, что к возвращению Ринки должен твердо стоять на ногах.
– Кстати, – Эландриль поймал в зеркале взгляд Лиатанари, – как дела в Стальных холмах?
– Мятеж подавлен, жрица Рейоль взята под арест. Сейчас с ней работают дознаватели, но королева илитиири поклялась единственной дочерью, что не имеет к мятежникам ни малейшего отношения.
– Ее клятвам можно верить? – усомнился эльканэ.
– Да, Ваше Высочество. Она предлагает свою дочь в качестве залога преданности Эльвериоллу.
– И?
– Эльканте двадцать пять лет. Думаю, это намек, что пора объединить наши народы.
Эландриль усмехнулся. Неторопливо расправил кружева на манишке, повернулся к Риву и произнес:
– Хрустальный трон не примет никого из дроу. А королева Сармель может тешить себя надеждами сколько угодно.
– Ваше право, мой эльканэ, – Рив поклонился. – Так что мне ей передать?
Эландриль на секунду задумался, потом тряхнул головой и улыбнулся:
– Передай, что я уже встретил ту, с которой хочу разделить жизнь и власть. Даже если мне придется ждать ближайшую сотню лет, – добавил он тише.
На центральной башне зазвонили колокола, призывая дворец к вечерней трапезе.
– Пора, – шепнул Эландриль сам себе. – Сегодня все решится.
Рив подал ему изящную трость, которую все это время крутил в руках, а сам предупредительно взял принца под левую руку.
Поддерживаемый регентом, эльканэ двинулся к выходу.
– Лучше бы вы согласились на носилки, Ваше Высочество. Здоровье куда дороже, чем гордость.
– Рив, ты рассуждаешь, как глубокий старик. – Он кинул на Лиатанари оценивающий взгляд и, после паузы, задумчиво произнес: – Женить тебя, что ли? Заведешь детишек – перестанешь так настойчиво блюсти мою честь.
Лиатанари закатил глаза:
– Ваше Высочество, смерти моей хотите? Я старый закоренелый холостяк!
– Ну, не скажи…
– Да и по закону регент не может иметь наследников. Вот если вы переведете меня в министры…
– Переведу, но не сейчас. Ты сам знаешь правила.
Они оба их знали. Магический трон не примет короля-одиночку – только пару, соединенную крепкими узами взаимной любви. И тут не поможет ни династический брак, ни ответственность перед народом, ни чувство долга.
Только время. Единственное, что может залечить старые раны и открыть сердце навстречу новому чувству.
Эландриль верил в это и готов был рискнуть.
И все же…
Все же…
Как он ни пытался сохранить царственную осанку, но на пороге трапезной едва не споткнулся. Вцепился пальцами в руку Лиатанари, не чувствуя, что ногти ранят беловолосого эльфа.
Она была уже там!
Стояла в толпе придворных, как и все, встречая его высочество глубоким реверансом. И закатное солнце через высокие окна золотило ее фигуру от макушки до самого подола, расплывшегося вокруг ног бледно-розовой пеной.
