Дина перестала шить и подняла заблестевшие глаза.
— А обо мне он что-нибудь говорил?
— Я спросил, почему он решил дать вам такое имя — Дина.
Пусть даже и вовременное пользование.
— И что он ответил? — заинтересовалась она.
— Он ответил, что так звали любимую свинью его бабушки.
Я спросил, не стыдно ли было называть женщину именем свиньи. На что он тотчас
возразил, что сохранил об этой свинье самые теплые воспоминания.
Дина ухмыльнулась. Потом опорожнила свою чашечку длинным
глотком и пробормотала:
— Хотелось бы мне знать, как меня зовут на самом деле.
— Мы обязательно узнаем, — пообещал Тагиров и
удивленно повернулся к хозяину дома.
Потому что Эрик вдруг повел себя странно. Он выпрямился,
держа чашку с блюдцем перед грудью, и теперь переводил изумленный взгляд с
Тагирова на Дину и обратно.
— Не понял, — наконец произнес он. — Я думал
— это ваша игра. И принял условия этой игры. Я думал, вам так надо…
— Какая игра? — нахмурился Тагиров. Взял из рук
Эрика чашку и поставил ее на стол. — О чем ты говоришь?
Шелеп пожевал губами, словно старик, собирающийся огласить
условия своего завещания недружелюбно настроенным родственникам, потом потер
переносицу и сказал:
— Видишь ли, Игорь… В прошлый раз, когда ты привозил
сюда эту женщину, ты называл ее Эллой.
* * *
Над кафе мигала вывеска: «Морячок». Ее и в самом деле
украшал дельфин, издали похожий на баклажан с хвостиком. Когда выезжали на
место, Кудесникова решили взять с собой.
— Клянусь мамой, я тут ни при чем, — уговаривал
тот членов группы "У". — Я случайно влез в эту историю. По
дурости! Дину я впервые увидел на шоссе той злополучной ночью. Мы не были
знакомы! Я подумал, что для меня расставили ловушку, и даже не хотел ее
подбирать…
— Прекрати тарахтеть, — потребовал Медведь,
которому словоохотливость Кудесникова действовала на нервы. — И как только
твой кот выдерживает такую собачью жизнь?
Мерс всю дорогу пролежал на хозяйских коленях, расставив
лапы, чтобы его удобнее было почесывать. На самом-то деле жизнь кота-странника
ему нравилась.
— Здесь нам не стоит светить свои удостоверения, —
предупредил Корнеев. — Птичка свистнет, и наш «Гоголь» насторожится.
Попробуем действовать по-другому.
— Как? — заинтересовался Медведь.
— В нашем распоряжении есть деньги и наш командир.
Командир, изобрази что-нибудь эдакое. Соблазнительное.
Лайма тяжко вздохнула и полезла в сумочку за пудреницей.
— Чем чаще я это делаю, — призналась она,
раслустив волосы и мазнув по губам алой помадой, — тем труднее мне
относиться к мужчинам как к личностям.
Она выбралась из машины и, виляя попой, отправилась в кафе.
Заведение оказалось малюсеньким, с пятком кукольных столиков, тесно прижавшихся
друг к другу. «Ивану сюда путь заказан, — мимоходом подумала Лайма,
дефилируя через зал. — Он тут все снесет». За стойкой перетирал посуду
угрюмый бармен. На вновь прибывшую дамочку он посмотрел неприязненно и от
своего занятия не оторвался.
Лайма подошла к барной стойке, тут же, на месте, заказала
чашку кофе и попыталась завести с барменом доверительный разговор, но он
подвигал квадратной нижней челюстью и заявил, что про своих посетителей ничего
не знает, за ними не наблюдает и вспомнить про человека, который просил
разрешения позвонить, ничего не может.
Лайма достала зеленую сотню, но бармен на нее даже не
посмотрел. Тогда она присовокупила к бумажке еще две такие же. Бармен
демонстративно отвернулся. Она попыталась сунуться к официантке, но он шикнул,
и бедная девица шарахнулась в сторону. Тогда Лайма взяла свой кофе, перебралась
за столик и позвонила Корнееву, прошептав:
— Ничего не выходит.
— Ничего не выходит, — вслух повторил тот
расстроенным тоном и стукнул телефоном по ладони.
— Придется дождаться конца смены, — немедленно
отреагировал Медведь, — и потрясти этого типа как следует. Ноу проблем.
Только времени жалко.
— То есть вы хотите сказать, — встрял Кудесников,
сняв кота с коленок и уложив на место Лаймы, — что ваша цыпочка в нулях.
— Но-но! — обернулся к нему Медведь. — Кто
это тебе цыпочка?
— Ладно-ладно, — примирительно махнул рукой
тот. — Не цыпочка, а командир. У нее ничего не вышло… А дайте я попробую?
Корнеев пожал плечами, и Арсений поспешно распахнул дверцу.
Почти до самого входа в кафе он бежал бегом, но потом вдруг походка его резко
изменилась. Движения стали томными, растянутыми, голова откинулась назад, а
руки разлетелись в стороны, словно крылья птицы. Виляя попой не хуже Лаймы,
сыщик вошел в кафе, кашлянул и стрельнул глазками, вызвав неподдельный интерес
бармена.
— Эй, морячок! — обратился к нему Кудесников
игривым голосом «тетушки Чарли». — А кто у вас тут самый-самый главный?
— Это я, — рисуясь, ответил мордоворот. От его
былой угрюмости остались только воспоминания.
— Тогда у меня к вам очень-очень важное дело.
Кудесников взгромоздился на высокий табурет и лег животом на
стойку, чтобы разговор получился интимным. Бармен наклонился к нему и что-то
зашептал. Потом показал глазами на Лайму. Кудесников обернулся и посмотрел на
нее, выгнув бровь. Лайма заерзала на своем низеньком стульчике. О таком
повороте дела она не подумала. Мужчины, симпатизирующие друг другу, стали
попадаться все чаще. Поистине, нравы меняются быстрее, чем индекс Доу-Джонса!
Нужно это учитывать, а то так можно потерять уверенность в себе.
Она заплатила за кофе и ушла, громко хлопнув дверью.
Через пять минут появился Кудесников, помахивающий листком,
вырванным из блокнота.
— Я с уловом, — сообщил он без намека на
бахвальство. Голос у него был деловым и серьезным. Медведь его за это сразу
зауважал.
— Что за улов? — поинтересовался Корнеев.
— Бармен отлично запомнил того типа, который так не
понравился шоферу такси. У него действительно длинный нос с широкими ноздрями,
на который нельзя не обратить внимания. Тип ворвался в кафе и попросил
позвонить: дескать, его жене плохо. Но в районе как раз в тот день проверяли
линию, и телефоны не работали нигде — ни у них, ни в аптеке, ни в соседнем
магазине. Тогда тип предложил бармену деньги и попросил у него мобильный. За
один короткий звонок выложил двести рублей.
— Однако свой телефон бармен ему не дал. Дал чужой.
Какой-то мужик не смог расплатиться за выпивку и оставил в залог свой сотовый.
Тип позвонил по нему и ушел.
— А где сотовый? — спросила Лайма.
— Он все еще там и даже не до конца разрядился. Я
посмотрел последний номер, по которому звонили. Вот он, тут. — Сыщик
помахал в воздухе листочком.
