Выйдя на Пушкинской площади, он позвонил из автомата
Скогареву на мобильный. Тот, как показалось Виталию, обрадовался, сказал, что
сам к нему подъедет и все подробно расскажет, и намекнул — есть, мол, хорошие
новости. Определили место встречи — кафе неподалеку, на бульваре.
Кафе было маленькое и очень уютное. Посетителей мало —
какая-то парочка, похоже студенты, толстый дядька с кружкой пива и газетой, да
еще миниатюрная брюнетка с глазами, устремленными в коктейль.
Виталий заказал эспрессо и сел за столик у окна. До встречи
оставалось около получаса. Опустошив маленькую чашечку, Виталий жестом подозвал
официанта: «Еще одну и пачку сигарет, легких только». За короткий промежуток
между двумя чашками за барной стойкой, видимо, успела поменяться смена — вместо
приветливой девушки там стоял странный субъекте бритой головой и бегающими
глазами.
«Руки он хоть помыл?» — рассеянно подумал Виталий, отпивая
из вновь принесенной чашки крепкий кофе.
Это была последняя отчетливая мысль перед тем, как сознание
начало покидать его. Он успел услышать чей-то неприятный дребезжащий голос:
«Мой друг сегодня перебрал, я отправлю его домой, только машину поймаю». Потом,
на секунду очнувшись, уже, видимо, в автомобиле, услышал тот же голос, назвавший
неизвестный адрес. После этого наступила тьма.
* * *
— Господи, где мы? — спросила Элла, втягивая
голову в плечи.
Вокруг было так темно, что, казалось, не существует
электричества, а луна разбилась на мелкие осколки, которые утонули в глубоких
лужах — черных, как нефтяные колодцы. Дома стояли очень близко друг к другу.
Слишком близко. Хотелось оттолкнуть их, раздвинуть руками эту улочку, на
которой чужакам не встретилось ни одного человека. Казалось, все ее обитатели
сидят по квартирам, а за углом, держа ножи наизготовку, их поджидают плохие
парни.
Элла не могла поверить, что Тагиров когда-нибудь бывал на
этой улице. Он шел так уверенно, как будто путь ему знаком во всех
подробностях. Сама себе она казалась пришельцем с другой планеты — из центра города,
где даже ночью случались автомобильные пробки и водились блюстители порядка.
— Куда ты меня привел?!
Они кое-как свыклись с мыслью, что раньше питали друг к
другу нежные чувства, и перестали «выкать». Элла не могла представить себе, как
это можно любить человека, а потом насмерть про это забыть. Может быть, смешной
дизайнер действительно все придумал, и Тагирову не стоило так уж доверять ему?
Однако подсознательно она понимала, что зря надеется на чудо
— Шелеп тут совершенно ни при чем. Она с Тагировым затеяла какое-то ДЕЛО. А
потом что-то с ними обоими случилось. Что-то такое, что они ПРЕДВИДЕЛИ. И
подготовились к ЭТОМУ. Впрочем, не так уж и хорошо подготовились. Нужно было
оставить дневник или записку, которые могли все прояснить. Или они оставили ее?
Но тогда где она?
— Ты не спрашивал у своего друга про записку? —
шепотом спросила Элла, только чтобы не молчать.
— Какую?
— Записку, которую мы могли написать сами себе.
— Такой записки не существует, — ответил он и тут
же подумал, что Элла права. Надо обыскать свою квартиру. Вернее, обе квартиры.
Кто знает? Может быть, он устроил какой-то тайник, о котором тоже забыл…
— Думаю, мы предполагали, что ты потеряешь память. Но
то, что это случится и со мной тоже, оказалось, по-видимому, большим сюрпризом.
Вот интересно, если она понравилась ему тогда, до всех
событий, то должна была понравиться и во второй раз… Ее задевало, что Тагиров
не проявляет никаких эмоций. Сейчас ей особенно не хватало заботы и искреннего
участия. Он же занимался делом, исходя из собственных интересов. И это все.
Пожалуй, когда он узнает, кто она такая, он просто подвезет ее к дому, высадит
и уедет, коротко простившись.
Тем временем они подошли к нужному подъезду, и Тагиров
первым вошел внутрь, помедлив перед тем как переступить порог. Он
прислушивался. Его слух мог уловить малейший шорох или дыхание того, кто
притаился за дверью. Однако их никто не подстерегал, и они двинулись по
лестнице вверх, переступая через скомканные газеты и консервные банки. Пахло
тленом — казалось, что здесь разлагаются не только живые ткани, но и чьи-то
души. Гнилостно-сладкий воздух забирался в ноздри и хозяйничал в голове.
Ступеньки неожиданно закончились, и они оказались перед
одинокой дверью, обивка которой была продырявлена в нескольких местах. Оттуда
торчала вата, и Элла не удивилась бы, узнав, что внутри живут крысы. Вспомнив о
существовании этих тварей, она непроизвольно напряглась, и Тагиров взял ее за
руку, решив, что она боится входить.
— Не бойся, здесь нас ждет друг.
— Друг?!
— Человек, который готов ради меня кое-чем поступиться.
Элла подняла голову, но в темноте не смогла рассмотреть его
лица.
— Тебе ведь многие обязаны, верно?
— Не делай из меня главу тайного ордена, —
отмахнулся он. — Я занимаюсь такой работой, которая обязывает меня быть
чертовски осторожным.
— И у тебя, как у бронепоезда, всегда найдется запасной
путь.
— Ты что-то имеешь против?
Элла помолчала и, хотя он ее не видел, пожала плечами:
— Как я могу?
Тагиров протянул руку, нащупал звонок и несколько раз нажал
на кнопку. Раздался дребезжащий звук. «Здесь даже дверные звонки
ущербные», — подумала Элла, не в силах представить обстоятельства, которые
заставили скатиться на дно такое количество людей. Они прошли целую улицу, и
каждый дом был заселен под завязку. Она чувствовала, как все эти люди дышат и
шевелятся за стенами. На секунду ей стало так страшно, что она едва не
бросилась бежать.
— Кто там? — спросил из-за двери скрипучий
голос. — У меня пистолет.
— У меня тоже, — ответил Тагиров и пнул дверь
ногой. — Открывай, Самик, это я.
Предполагаемое обиталище крыс распахнулось, и в глаза гостям
ударил свет. Все было бы здорово, только свет этот был отчего-то ярко-голубым,
и казалось, что они попали в аквариум.
— Женщина! — с удивлением воскликнул Самик,
которого Элла не могла рассмотреть после темноты. — Красивая!
— Не раскатывай губы, — грубовато посоветовал
Тагиров. — Она здесь не затем, чтобы скрашивать твое одиночество.
— А зачем? — с любопытством спросил тот, спиной
отступая в глубину квартиры.
Тагиров шел за ним и тянул Эллу за руку. Попав из темноты на
свет, она поморгала и едва не вскрикнула от удивления. Самик оказался совсем
молодым человеком — почти мальчишкой. На голове у него торчал вихор, ногти были
обкусаны до мяса, а глаза оказались глубокими и мудрыми. Как будто этому парнишке
лет сто и он знает тайны, о которых даже страшно расспрашивать.
