Клуб Мартина Писаки распался летом 1714 года вскоре после смерти королевы Анны. Уникальное сочетание остроумия и сатиры стало визитной карточкой самых известных произведений, написанных членами клуба: «Путешествия Гулливера», «Дунсиада» (The Dunciad) и «Опера нищего» (The Beggar’s Opera). Это был удивительный период в английской литературе и истории.
8
Немцы идут!
Королева Анна умерла утром 1 августа 1714 года, и в тот же день высшие чины королевства, собравшись у ворот Сент-Джеймсского дворца, провозгласили: «Его высочество могущественный принц Георг, курфюрст Брауншвейг-Люнебургский, отныне, после смерти Ее Величества, добрую память которой чтим, становится нашим законным и полноправным владыкой Георгом, Божьей милостью королем Великобритании, Франции и Ирландии, защитником веры и прочее, и прочее…» В борьбе за трон Георг обошел Джеймса Эдуарда. По некоторым оценкам, пятьдесят семь человек имели куда больше наследственных прав и притязаний на королевский престол; тем не менее курфюрст Ганноверский, как его часто называли за глаза, был единственным протестантом среди всех претендентов и потому стал королем.
После объявления имени нового монарха по Англии прокатился слух, что на страну надвигается полчище немцев, желающих завладеть богатствами страны. На деле с королем прибыло лишь девяносто человек слуг и свиты. Среди них были обычные придворные чины и официальные лица, а также лекари, портные, весь поварской персонал (изучение кулинарных традиций новой и неизвестной страны – нешуточная задача). На борту корабля, на котором прибыл Георг, находились два камердинера-турка, Мехмет и Мустафа, и две дворцовые фаворитки, вызвавшие неподдельное изумление.
Фрейлейн фон Шуленберг была давней любовницей Георга, а одна из ее «племянниц» внешне крайне походила на нового короля. Вначале она отказывалась ехать в Англию с Георгом, объясняя это, по словам леди Мэри Уортли-Монтегю, «опасением, что народ Англии, который, как она считала, приучен варварски вести себя со своим монархом, мог отрубить Георгу голову в течение первых двух недель на троне». Правда, стоило ей узнать, что ее соперница уже в пути, она резко изменила свои планы. Позднее Хорас Уолпол, литератор и знаток двора, вспоминал ту самую соперницу по имени фрау фон Кильмансегг, смеясь над ее «горящими черными глазами, огромными и свирепо вращавшимися… двумя акрами густо нарумяненных щек и шеей, напоминавшей океан, вышедший из берегов».
Лондонская толпа пришла в восторг оттого, что одна фаворитка была очень худой, а другая – очень тучной. Идеальный сюжет для детской песенки. Несчастную Софию, супругу нового короля, никто не видел. Ее заточили в Альденский замок почти на двадцать лет за незаконную связь с немецким графом, который исчез при загадочных обстоятельствах. Зловещая атмосфера при Ганноверском дворе отчасти напоминала мрачный дух, царивший в замке Отранто
[57]. Супруга Георга так навсегда и осталась в заключении, хотя ее сын впоследствии стал королем Англии.
Георг Людвиг высадился в Гринвиче 18 сентября 1714 года и уже через месяц был коронован в Вестминстер-холле, став Георгом I. Его нельзя было назвать замечательным принцем. Еще до заключения их злосчастного брака София воскликнула: «Я не выйду замуж за этот свиной пятачок», швырнув об стену миниатюру с его портретом. Ее слова вряд ли можно назвать справедливыми. Георг и правда был небольшого роста, однако имел вполне обычную наружность. У него было тяжелое лицо с высоким широким лбом, едва ли выражавшее хоть сколько-нибудь живости или одухотворенности. На лице выделялся крупный нос. Глаза блуждали. Он был настолько сдержан, что порой его можно было принять за истукана, а природная нерешительность проявлялась в медлительной речи и мыслях. В результате его считали неуклюжим и бесчувственным, однако вполне возможно, что это была защитная реакция в новом чуждом окружении. По словам лорда Честерфилда, Англия была слишком велика для нового короля.
До сих пор неясно, владел ли король английским языком, однако сохранившиеся документы свидетельствуют о том, что он многое понимал и немного писал. В любом случае ему на помощь приходил французский – международный язык дипломатии. В его характере было нечто общее с представителями династии Стюартов, в том числе беспощадность и упрямство. Наверное, эти черты присущи любому успешному монаршему роду. Георгу было пятнадцать лет, когда он принял участие в своей первой военной кампании, поэтому его нельзя уличить в трусости. Кроме того, важно помнить, что Ганновером он правил без малого шестнадцать лет. Новый король Англии не был неофитом. Теккерей писал о новом монархе: «Когда он прибыл в Англию, ему было уже за пятьдесят; мы приняли его, поскольку хотели, чтобы он пришел, поскольку он отвечал нашим требованиям; мы смеялись над его грубоватым немецким нравом и смотрели на него с презрением. Нашу преданность он воспринимал как должное, прибирал к рукам все возможные средства и ограждал нас от католичества и деревянных башмаков. Я, к слову сказать, в те дни был на его стороне». Деревянные башмаки служили символом порабощения Францией.
Георг по натуре был сдержанным и не любил протокольных формальностей, поэтому его двор не отличался пышностью. Его свиту составляли приближенные-немцы, которые исполняли все необходимые обязанности. Неудивительно, что подданные считали его замкнутым и отчужденным. По утрам он вставал рано, однако из своих покоев выходил лишь к полудню для совещаний с министрами; после официальных встреч и заседаний, которые могли длиться часа по три, он вновь возвращался в свои покои. В предвечернее время король гулял по дорожкам Сент-Джеймсского парка, а вечерами играл в карты с одной из фавориток. Время от времени король посещал оперу или театр, и эти выходы были лишены всякой помпезности и церемониала; монарх даже избегал королевской ложи. Его придворные не имели и тени тщеславия, не ослепляли мир своим великолепием. Не предпринималось ни единой попытки сохранить культ монархии. Одним словом, в новом короле и его окружении не было ничего необычного, за исключением Мустафы и Мехмета, а также карикатурной пары тощей и тучной фавориток.
Прибыв в Англию, король испытывал явную неприязнь к тори. Он, безосновательно или нет, считал, что многие представители этой партии все еще поддерживали династию Стюартов. К тому же он не мог простить дипломатов-тори, инициировавших Утрехтский мирный договор, – в сущности, Англия бросила своих союзников, среди которых был и сам Георг, одних на поле боя. Тем не менее в то время бытовало мнение, что новый монарх, как и Анна, сформирует умеренный кабинет из представителей обеих партий; однако на деле такая беспристрастность просуществовала недолго.
Так, например, вступив на трон, Георг снял герцога Ормонда с поста главнокомандующего; напомним, что тот пришел на смену Мальборо и отдал приказ об отступлении. Через год герцога обвинили в государственной измене по подозрению в поддержке якобитов. После этого на всех сторонников тори пала густая тень подозрений в государственной измене, возникла угроза их отстранения от должностей или исключения из претендентов на государственные посты. Сам великий граф Оксфорд – а пока его камзол не пронзил кинжал, просто Роберт Харли – был заключен в Тауэр, где провел два года. Многие, в том числе сам Ормонд, бежали во Францию в объятия Старого претендента. Подобные самочинные беженцы, стекавшиеся к Сен-Жерменскому двору, наносили куда больший вред репутации тори, чем тысячи самых едких и злых памфлетов. Теперь в некоторых кругах приверженность тори приравнивалась к якобитству. Даже рьяные англиканцы, сочувствовавшие тори, растеряли часть былой славы. Хотя король подчинился принятому в Англии порядку совершения литургии, в душе он оставался ярым лютеранином.
