Проходим холл, обустроенный в стиле лучших офисных компаний, и подходим к двухстворчатым черным дверям, украшенным зеркальными вставками. Пришли.
— Мне туда нельзя, так что… удачи, — осторожно бросает мне Ева.
Ничего не отвечаю, но только сейчас замечаю, что она в одной из тех футболок, которые купила ей я. Индийские мотивы, бахрома и забавные слоны на груди. Это она рандомно выбрала именно или решила таким образом меня подбодрить? Последнее. Определенно, последнее. В обед точно была в другом. Мысленно благодарю ее за ненавязчивую поддержку.
Подхожу к двери, но не сразу решаюсь войти. С неудовольствием замечаю в отражении маленьких зеркал внешний вид. Бледная как смерть. Хоть сейчас иди и выкапывай себе могилу. Это я в таком виде должна предстать перед судьями? Не дождутся.
Решительно трясу головой, перекидывая волосы на одно плечо и натягивая на лицо маску непрошибаемой самоуверенности, захожу без стука. Бросаю лишь один взгляд на длинный прямоугольный стол, занявший большую часть кабинета, и решительность тает, как снегурочка, заснувшая в солярии.
С десяток лиц: мужчины, женщины. Догадываюсь, что именно они из себя представляют, но лично почти ни с кем не встречалась. Валькириям моего ранга (того, что у меня был) нечасто предоставлялась возможность познакомиться с Асами (Что такое Асы? Основной пантеон богов, как-то так).
Однако Хельсту (свою бывшую начальницу) узнаю моментально. С такой ничего не сделают лишние пару веков (возрастные рамки и процесс старения в нашем случае особа весьма изворотливая и чудаковатая, об этом позже). Знакомые сухие черты лица. И это несмотря на, в общем-то, привлекательную внешность. За прошедшее время изменилась только ее прическа — когда-то длинные светлые волосы (у валькирий бытует преобладание нордических корней) теперь превратились в короткий ежик.
Еще одного человека узнаю безошибочно: мужчина в возрасте, не то, чтобы старый, но количество прожитых тысячелетий (приравнивающихся к дурной бесконечности и моменту создания мира) накладывают отпечаток. В темных волосах переливается седина, идеально очерченная бородка и бельмо на глазу — Один (ударение на “О”, прим. авт.), наш верховный владыка. Однажды мне довелось встретиться с ним.
Только вот не Хельста и Один заставляют меня изумленно выдохнуть, словно невидимый кулак со всей дури только что зарядил мне под ребра. Их я ожидала увидеть, а вот эти двое… В ужасе понимаю, что мной всё это время играли. Они ведь знали. Знали, конечно. Не могли не знать.
Отвожу глаза в сторону, сдерживая почти неконтролируемое желание сбежать. А Дмитрий и Станислав Данилов тем временем продолжают меня разглядывать.
БОЖЕСТВЕННЫЙ САММИТ
— Проходите, — от общего стола откалывается мужчина и приглашающим жестом тычет куда-то. Лощенный и худощавый. Длинные светлые волосы собраны в хвост и строгий, но одновременно обезличивающий светлый костюмчик.
Бездумно скольжу глазами вдоль его руки и вижу стул. Одинокий и никому ненужный стул возле панорамных окон, за которыми беснуется ветер. Стул, кстати, как раз напротив “судейского” стола. Хлеба и зрелищ, господа.
Вот же блин, ноги-то не слушаются. Да все тело не хочет слушаться хозяйку. Все на что у меня хватает сил — не смотреть на Диму и Стаса, а дальше полный хаос. Но и стоять как конченная идиотка тоже нельзя.
Варвара, соберись! Не позволяй себе раскиснуть. Некоторые личности только этого и ждут. Будешь их радовать? Нет, не на ту напали. Правило третье: никогда не показывать слабостей.
Так что выключаю к чертовой матери эмоции и надменно (даже, наверное, слишком надменно) пересекаю кабинет и присаживаюсь на несчастный стул. Мало того, перекидываю ногу на ногу, сцепляю руки в замок и холодно поднимаю глаза на “хвостатика”. Мысленно его так окрещиваю и вроде как немного успокаиваюсь. Я готова. Пускай видят, что страхом меня не запугать.
Кивок в ответ показывает, что собрание можно считать открытым. Далее меня коротко консультируют, что сейчас пойдет ряд прямых вопросов и что я, конечно же, должна отвечать предельно честно. Да на здоровье. Если не учитывать двух личностей, присутствующих тут, мне почти уже плевать на исход беседы.
— Начнем, — меня будет допрашивать лощенный хвостатик? Видимо, он сегодня играет роль обвинителя. А остальные что, будут смотреть? — Ваше имя, закрепленное за вами при рождении, Рандгрид?
— Да, — сухо отвечаю. — А ваше?
В глазах непонимание.
— Мы сейчас обсуждаем не меня.
— Мне комфортней знать, с кем я имею дело.
Без особого удовольствия, но хвостатик согласно кивает.
— Мое имя Форсети.
— Среди людей вы тоже носите его?
Недолгая заминка.
— Если вам так удобней — Александр.
Мне удобней.
— Приятно познакомиться, Александр.
Форсети. Так, так, так. Передо мной бессмертный ас правосудия… кто бы сомневался. Кого еще можно было припрячь для подобного дельца?
— Рад, что мы разобрались. Итак, вы валькирия четвертого ранга?
— Бывшая валькирия, — поправляю я.
Какой кислый взгляд.
— Очень уместное замечание. Вас отстранили. Напомните причину?
— Думаю, вы и сами знаете, — хорошо, что руки остаются сцепленными, а то все бы увидели, как меня потряхивает. Однако всё равно одариваю кабинет максимально скучающим видом.
Только вот Александр не желал вестись на природное женское обаяние.
— Я бы хотел услышать от вас.
Специально хотят разбередить старые раны? Это они так пытаются вывести оппонента из равновесия? Еще и изучающие взгляды, впивающиеся в мою скромную персону.
— Меня отстранили за... правонарушение.
— А конкретней?
Вот же неугомонный.
— За убийство другой валькирии.
— И это так?
— Так.
Не буду же я в очередной раз объяснять, что случившееся много лет назад — путаное и бессмысленное происшествие, которое я сама до конца так и не поняла. По факту, да — я убила одну из своих, но лишь потому, что защищалась. Только вот доказательств у меня не было.
А еще я так и не поняла, поверили мне в свое время или нет. Все слишком путано. Если поверили — дело не должно было дойти до отстранения, а если не поверили — странно, что удалось так легко отделаться. За подобное предательство один приговор — смерть. В общем, у меня и по сей день одни вопросы, на которые никто, разумеется, не желал отвечать.
А хвостатик всё крутится неподалеку.
— Вы жалеете о содеянном?
— Нет, — ого, вот это изумление. А они что ждали? Что я упаду им в ноги и буду просить пощады? Добиваю окончательно. — Я и сейчас считаю, что поступила правильно.
