– Прошу прощения. – Она снова остановила проходившую мимо женщину, – вы ведь не моя мама, верно?
– Вернее не бывает. – Женщина рассмеялась. – Вы ошиблись. Пустите.
– Ричмонд. Элизабет Ричмонд.
Женщина обернулась и сердито нахмурила брови.
– Она еще называет себя Лили? Так?
– Может быть.
Бетси хотела отойти, однако теперь женщина крепко схватила ее за руку.
– Если она – ваша мама, юная леди, – возможно, так и есть, вам виднее, в конце концов, – если она действительно ваша мама, я бы на вашем месте постыдилась об этом говорить. Так и знайте.
– Ричмонд, – повторила Бетси.
Женщина не отпускала ее руку.
– Точно, – закивала она. – Я бы постыдилась, вот только мне стыдиться нечего, я старалась как могла, а он все это время увивался за ней, понимаете? Приходил ко мне, глядел честными глазами, а я, видите ли, ни о чем не догадывалась. Человек, не привыкший всех подозревать, о таком даже не думает.
– Робин. Я знаю про Робина.
– Еще одна, да? Рано или поздно они догадаются. Что-то, видите ли, должно случиться, нельзя же вечно быть такими дурами. И вот он приходит ко мне и говорит, как обычно, привет, а я не подаю виду, понимаете? Привет, отвечаю. Он спрашивает, в чем дело, – я молчу. Он опять спрашивает. И тут, знаете ли, я ему все выложила. Думаешь, я дура, говорю, думаешь, я буду вечно это терпеть, буду ждать, и ждать, и ждать, пока ты будешь за ней увиваться? Дело не в деньгах, говорю, не в деньгах…
– Это был Робин! – крикнула Бетси, пытаясь высвободиться. – Робин и никто другой, точно!
– Наверное, вы тоже знаете, – злобно прошипела женщина, делая шаг назад, чтобы лучше рассмотреть Бетси, – вероятно, вы все знаете. И я не удивлюсь, хотя сама узнала последней. Он спрашивает, о чем это ты, невинно так спрашивает, понимаете? А я ему: сколько я, по-твоему, буду ждать? Люди уже говорят всякое, а я обо всем узнаю́ последней. Думаешь, я чокнутая? Так и спросила. И что вы думаете – этот наглец признался. Я так злилась, даже плакать не могла – а я всегда плачу, когда злюсь, ничего не могу с собой поделать, – понимаете? Она хорошая, говорит. Что значит «хорошая», спрашиваю я. Хорошая, говоришь? Зачем хорошей девушке такой, как ты? Так и спросила.
– Не Робин… – В голосе Бетси слышалось отчаяние. – Я ведь хорошая, правда? Вы теперь запретите мне проводить время с Робином? – задыхаясь от волнения, спросила она.
– Плотские, – удовлетворенно заявила женщина, – плотские желания, и это вы называете «хорошая»! Такие вещи, знаете ли, вечно терпеть не будешь. Вот и я не стала, сказала ему, выбирай: «я или она, – решай сейчас, я жду, – я или она». Я не собиралась устраивать сцен. Хочешь быть с ней – пожалуйста, хочешь остаться со мной – просто докажи это. Я все ему высказала, не люблю ходить вокруг да около. Мне не хотелось тешить его самолюбие, понимаете? Не хотелось, чтобы он потом говорил, будто я пыталась его удержать. Хочешь потакать своим плотским желаниям – ради бога. Больше так продолжаться не могло, понимаете? Он должен был выбрать: я или она.
– Где она?
– Полквартала отсюда. Видите свет – вон там? Скорее всего, – добавила женщина, которая теперь казалась Бетси тетей Морген, – вы найдете их вместе.
Широко шагая по улице, Бетси злилась на маму: та пряталась где-то с Робином и не желала, чтобы Бетси его нашла. А ведь она просто хотела быть счастливой. Хорошо хоть тетя Морген ей все рассказала, иначе эти двое так и морочили бы ей голову, а еще притворялись бы, что у нее день рождения. Рыб нет, отметила Бетси, поднявшись на невысокую ступеньку перед дверью и тут же спустившись с такой же ступеньки внутри, – им повезло.
– Я ищу мою маму, – сообщила она мужчине за столом. – Они, скорее всего, спрячутся от меня.
– Вы ищете маму?
– Возможно, они очень давно здесь не появлялись. Хотели спрятаться от всех. Но мне нужна моя мама.
Мужчина улыбнулся и многозначительно спросил:
– Розовый номер?
– Да, именно.
– Мисс Уильямс, – он откинулся на стуле, обращаясь к девушке за коммутатором, – в 372-м кто-то есть?
– Сейчас проверю, мистер Арден. Это ведь розовый номер?
– Да. Тут юная леди спрашивает.
– Линия занята, мистер Арден. Значит, там кто-то есть. В розовом номере, мистер Арден.
– Розовый номер, – с нежностью повторил мужчина. – Мисс Уильямс, туда отнесли шампанское?
– Секунду, мистер Арден. Шампанское и букетик роз. Подарки и поздравления. Отнесли утром, мистер Арден.
– Чудесно, мисс Уильямс. А теперь юная леди спрашивает. – Мистер Арден с улыбкой повернулся к Бетси. – Небольшое торжество, – пояснил он. – Подарки от заведения. – Каждый постоялец… каждый постоялец особенный. – И его лицо залилось краской.
– Можно мне пойти туда? – спросила Бетси.
– А вас ожидают? – удивился мистер Арден.
– Конечно.
– Что ж, – он сделал красноречивый жест рукой. – Вы уверены?
– Уверена. Я уже опаздываю.
Мистер Арден кивнул.
– Мисс Уильямс, проводите юную леди в розовый номер.
– Как скажете, мистер Арден. Пройдемте со мной, мисс.
На стенах лифта Бетси также не увидела рыб. Очень хороший знак, решила она. Стены наверху были выкрашены в бледно-зеленый цвет, совсем не похожий на цвет морской воды, хотя и навевавший мысли о глубине, погружении, потере, угасании, бессилии…
– Розовый номер пользуется большим спросом, – заметила мисс Уильямс, когда они вышли из лифта. – Туда всегда приносят шампанское и букетик роз – для невесты. За счет отеля, разумеется. Такая чудесная традиция.
– Они, скорее всего, спрячутся.
– Нам сюда. Последняя комната слева. Чтобы никто не мешал. – Мисс Уильямс тихонько хихикнула.
– Сюда?
– Нет-нет. Позвольте, я постучу. – Она снова хихикнула. – В розовый номер мы всегда стучим дважды.
– Там сказали «войдите».
– Добрый вечер, – произнесла мисс Уильямс, открыв дверь. – Вот юная леди, которую вы ждали, мистер Харрис.
– Добрый вечер, Бетси. – Из другого конца комнаты ей мерзко ухмылялся Робин.
– Нет, нет… – Бетси попятилась на мисс Уильямс, – только не он, только не Робин.
– Прошу прощения? – Мисс Уильямс уставилась на Бетси. – Прошу прощения?
– Я тебе не позволю, никогда в жизни, – бросила Бетси Робину, – и мама не позволит.
Оттолкнув мисс Уильямс, она кинулась прочь из номера.
– Простите ради бога, мистер Харрис, – пробормотала мисс Уильямс, – в розовом номере… кто бы мог подумать…
– Ничего страшного. Видимо, какая-то ошибка.
