– Вы уже оправились от болезни, моя дорогая Элизабет? – спросил я. – Вид у вас вполне здоровый.
На шее у нее еще виднелись следы, которые она попыталась прикрыть шелковым платком, а на лице – царапины, но выглядела она, вне всякого сомнения, лучше, чем когда я видел ее в последний – да и в предпоследний, если уж на то пошло, – раз.
– Я чувствую себя лучше. Кажется, я долго болела.
– Вы заставили тетю поволноваться. – Весьма довольный собой, я извлек из ящика стола записную книжку и улыбнулся, заметив, как помрачнело при этом лицо мисс Р. – Когда мы в последний раз беседовали?
– Неделю назад? – неуверенно предположила она.
– Во всяком случае, перерыв пошел вам на пользу. А теперь приступим. У вас болела голова?
– Всего один раз и не сильно, когда я проснулась от дурного сна.
– Раз вы проснулись, значит, до этого спали, из чего я делаю вывод, что от бессонницы вы больше не страдаете, верно?
– Я сплю очень хорошо, только… – Она колебалась. – Только… мне снятся кошмары.
– Кошмары? Можете вспомнить один из ваших кошмаров?
– Я стояла, – неохотно начала она, – и смотрела на себя. Там было большое зеркало, до самого верха. Я ни о ком не хочу говорить плохо, но мне кажется, это жестоко со стороны тети Морген – запирать на ночь мою комнату. Я ведь уже не ребенок.
Я смотрел в записи, но слышал, как изменился ее голос.
– Это вы написали мое имя и адрес на клочке бумаги? – спросил я, не поднимая глаз.
– Значит, вы все-таки увидели? – обрадовалась она. – Мне было так страшно, я пыталась вам позвонить – я знала, что вы не бросите меня в беде, но тот человек все не звал вас к телефону, и я ужасно испугалась.
Я посмотрел на нее. Передо мной, без сомнения, была Бет. Она пришла по собственной воле, без гипноза, бледная, измученная, с лицом, обезображенным царапинами, и все же – моя милая Бет.
– Не напиши вы ту записку, мы бы не пришли вам на помощь.
– На помощь?
– Придет время – я вам все объясню. А пока скажу только одно: оставив записку, вы поступили очень мудро. Мне о многом хотелось бы с вами поговорить, но боюсь, вы еще недостаточно окрепли и нуждаетесь в отдыхе.
До этой минуты я не встречался с Бет лицом к лицу, а теперь (так же, как с Бетси, когда я впервые увидел ее с открытыми глазами и обнаружил, что это отдельный, совершенно самостоятельный человек, а не просто злая маска, которую мисс Р. надевает исключительно в моем кабинете) я наблюдал, как, глядя по сторонам и понемногу привыкая к увиденному, она будто бы заново создает себя. Пусть читатель, сбитый с толку моими путаными объяснениями, на пару минут закроет глаза и поймет, каково это: когда восприятие вдруг перестает быть целостным, когда сознание питают только звуки и прикосновения. Только с открытыми глазами мир вокруг становится полноценным, зрение – ядро, без которого все распадается на части. Я видел, как Бет все отчетливее осознает себя. Когда-то были только голос и внешность, но теперь появилась личность, и она все больше отделялась от остальных. И я больше не мог, глядя на Бет, думать, что она и Элизабет, которая сидела передо мной каких-то десять минут назад, – один человек. Кроме одежды и царапин на лице (впрочем, даже лица у них едва заметно отличались), это были две совершенно разные девушки. И рядом с Бет я вдруг начал испытывать неловкость. Я могу только повторить: между призрачной тенью, которую я знал, и настоящей девушкой, которую видел теперь, была целая пропасть. Я запинался, привычные фразы давались мне с трудом, а рука вывела в записной книжке (клянусь):
– Знаете, доктор, я ведь никогда прежде вас не видела, – немного жеманно сказала Бет.
И я вдруг подумал: что, если у меня во время наших сеансов был глупый вид – я-то привык к слепоте Бет. Я спросил, как она себя чувствует и можем ли мы немного поговорить. Она изъявила готовность продолжить нашу беседу и добавила, что тетя Морген все время злится. Если честно, я не особенно удивился и спросил, что ее тетя думает по поводу возобновления визитов ко мне.
– Она сказала, я могу посещать вас. Когда я ухожу, она хочет знать, куда я направляюсь и во сколько вернусь, как будто я еще ребенок.
Я не ожидал такого от тети Морген. Мне казалось, после Нью-Йорка она привяжет беглянку к кровати, но, видимо, держать племянницу под постоянным присмотром она могла лишь упрятав ее в соответствующее учреждение. Тетя знала только больничный диагноз – амнезия – и, похоже, считала, что Элизабет забыла о побеге и предшествовавших ему событиях, а значит, новых попыток можно не бояться. Я вздохнул, и Бет тут же сказала:
– Вот кто действительно устал. Я вас утомила.
– Нет-нет, что вы, я просто растерян.
– Знаю. Вы обо мне беспокоитесь, справляетесь о моем здоровье, надеетесь, что мне станет лучше. – Она задумалась. – Вы меня усыпите?
Я решительно не хотел применять гипноз. На самом деле я бы отправил Бет домой, поскольку был не вполне готов к работе с ней. Но разве я мог отказать моей милой Бет, так беззаветно мне доверявшей?
– Да, – ровным голосом ответил я. – Если вы хотите, мы возобновим наши сеансы.
Возможно, она была тогда слишком взволнована, но мне никак не удавалось погрузить ее в транс. Лежа в кресле с закрытыми глазами, она гораздо больше напоминала прежнюю Бет, девушку, которая когда-то существовала для меня только как Р2. Раньше, погружая Бет в глубокий сон, я всегда сталкивался с Бетси, и, пожалуй, страх встречи с ней мешал нам ничуть не меньше волнения Бет. Снова и снова она открывала глаза и улыбалась, а я, улыбаясь в ответ, терпеливо начинал с начала. Наконец ее глаза закрылись, дыхание стало ровным.
– Как вас зовут? – опасаясь говорить в полный голос, прошептал я.
Распахнув глаза, она сердито зыркнула на меня.
– Чудовище! – Царапины на ее щеке побагровели. – Злодей!
– Добрый день, Бетси. Надеюсь, вы отдохнули после утомительного путешествия?
Она обиженно отвернулась, а я едва не возликовал, увидев ее такой смирной. Ни дикого хохота, ни издевок – передо мной было злобное существо, загнанное в ловушку, лишенное возможности сопротивляться.
– Бетси, – позвал я, оставив свою обычную иронию, – мне правда вас очень жаль. Вы были ко мне несправедливы, и все же мне горько видеть вас такой несчастной. Я по-прежнему желаю вам помочь.
– Тогда отпусти меня, – сказала она, глядя в стену.
– Куда?
– Не скажу, – буркнула она. – Ты не имеешь права знать.
– Тогда, может быть, вы расскажете, куда отправились, когда сбежали? Мы ведь нашли вас в Нью-Йорке – вы поехали туда прямо из Оуэнстауна?
Не говоря ни слова, она помотала головой.
– Почему вы сбежали, Бетси? – осторожно спросил я.
