– Бетси! – Я поспешил ее остановить, но, когда она обернулась, увидел полный снисходительного презрения взгляд. Сердце мое, призна́юсь вам, сжалось от отчаяния – я понял, что упустил Бетси, и она ушла с обидой, а со мной осталась Бесс.
– Что вам от меня нужно? – спросила она, глядя на меня без злобы и в то же время без малейшей симпатии.
– Очень жаль, – холодно ответил я, – что вы попали сюда помимо моей воли. Моя пациентка…
– Мне нет дела до ваших пациентов. Я от волнения наговорила лишнего – надеюсь, вы меня простите. Про то, что одни командуют другими.
– Вы знаете обо всем, что говорилось в этом кабинете после вашего прихода?
– А как же, – удивилась она. – Иногда я волнуюсь и говорю ужасные вещи. Смерть матери…
– Я знаю, – оборвал ее я. – Вы не могли бы вернуться и присесть? Мне очень нужна ваша помощь.
Она колебалась.
– Если вам нужна помощь, я задержусь на минуту, но раз я не пациентка…
– Я не стану присылать вам счет за услуги, – заверил я, и Бесс вернулась. Как только она села в кресло, я спросил: – Скажите, почему вы отрицаете возможность существования внутри вас другой личности?
Она облизнула губы, беспокойно осмотрелась – вдруг ей достанется от Бетси за излишнюю болтливость – и наконец сбивчиво заговорила:
– Мне было очень плохо после смерти матери, и я только начала приходить в себя. Если я стану думать, будто кто-то говорит мне, что делать, меня точно сочтут безумной и, возможно, упекут куда-нибудь, а тетя Морген заберет все деньги.
– Ясно. А если я скажу, что не считаю вас безумной и что вместе мы можем справиться с вашей болезнью, вы согласитесь мне помочь?
– Если и правда есть кто-то еще, – медленно произнесла она, – я все равно сильнее. Тогда в Нью-Йорке я ее прогнала. Так зачем мне тратиться на ваши услуги, если я могу избавиться от нее сама?
Мне показалось, что я тоже начинаю сходить с ума.
– Мисс Р., я взялся за ваш случай по доброте души, а еще потому, что доктор Райан – мой друг. С тех пор, не преследуя никакого интереса, кроме научного, ставя целью исключительно ваше благополучие, не желая иной награды, кроме как однажды увидеть мисс Элизабет Р. здоровой и счастливой, я постоянно натыкался на грубость и сопротивление. Только Бет пыталась хоть как-то мне помочь, но она слишком слаба, чтобы стоять на своем. Будь моя воля… – я все-таки не удержался и повысил голос, – …будь моя воля, мисс, я бы вас хорошенько выпорол и научил хорошим манерам. А так вы не оставляете мне выбора – я отказываюсь продолжать лечение. Отныне, мисс Р., нас с вами ничто не связывает.
– О, доктор Райт, – в слезах воскликнула она, – чем я вас так рассердила?
Это было выше моих сил. Не говоря ни слова, я поднялся из-за стола и вышел из кабинета, оставив поле битвы врагам, победоносно хохотавшим мне вслед.
Думаю, даже самый наивный из моих читателей догадывается, что на этой громкой ноте история моих взаимоотношений с мисс Р. не закончилась. Я был готов без раздумий расстаться с ней, имея для того предостаточно оснований, вот только мисс Р. не хотела расставаться со мной. Я мог с равным успехом произнести свою пламенную речь в пустом кабинете – для бедняжки Бет мои слова звучали будто на иностранном языке, и я просто сотрясал воздух. Уже на следующий день Элизабет пришла снова. Села напротив меня и сказала, что у нее болит голова.
Бетси в ту пору очень полюбила одну злую шутку, которую чаще всего проделывала со своим главным врагом – Бесс (было забавно наблюдать, как переменилась Бетси к ненавистным Элизабет и Бет с появлением четвертой личности), – но иной раз не гнушалась и глупенькой Элизабет или простодушной Бет. Однажды мисс Р. сильно опаздывала на прием, и я уже решил, что она не придет, как вдруг позвонила Бет. Она не могла выбраться из дома, потому что тетя ушла, заперев заднюю дверь, а к передней кто-то (я-то знал, кто, а вот Бет, конечно, было невдомек) придвинул тяжелый стол, и Бет оказалась в заточении. Слишком слабая, чтобы отодвинуть стол, и слишком стеснительная, чтобы вылезти через окно на глазах у соседей и прохожих, она ждала, пока вернется тетя. Когда я отчитал Бетси за ее выходку, плутовка с невинным видом ответила, что хотела подшутить над Бесс, которая собиралась за покупками. Если Бесс останется дома, решила Бетси, другие личности смогут спокойно пойти ко мне.
Бетси нравилось делать остальным мелкие пакости. Несколько раз Элизабет приходила ко мне, совершенно выбившись из сил, потому что Бетси украла и спрятала все ее деньги. Бедняжка Элизабет шла пешком, лишь бы не оставаться дома. Видимо, во время таких прогулок несчастное создание, которым вечно помыкали другие личности, могло хотя бы ненадолго почувствовать себя свободным.
Бесс очень щепетильно относилась к деньгам и ужасно не любила тратить их на других. Она злилась на тетю за каждый пенни, израсходованный на домашние нужды, а сама спускала огромные суммы на одежду и украшения. Излюбленной шуткой Бетси, неизменно доводившей Бесс до бешенства, было, овладев мисс Р., раздавать богатства Бесс первым встречным. Бетси подарила дорогое пальто старушке, которая приходила к ним убираться, щедро подавала милостыню нищим на улице (мне кажется, когда поблизости возникал кто-то, нуждавшийся в деньгах, у Бетси было больше шансов выбраться наружу, поскольку Бесс при мысли, что она лишится драгоценных пенни, приходила в волнение, а волнение делало ее уязвимой; впрочем, возможно, во мне говорит неприязнь к Бесс) и каждый раз издевалась над Бесс, уступая ей место ровно в ту минуту, когда обрадованные люди принимались от всей души благодарить щедрую девушку. Бесс подолгу ходила за покупками и часто думала (как выяснилось, она знала далеко не обо всем, что делала Бетси), будто вернулась из магазина, хотя на самом деле остальные в это время были у меня на приеме. У нас сложилось своего рода тайное общество, и Бетси стояла настороже. В течение нескольких месяцев после моего разговора с Бесс она с радостью охраняла нас, пока я беседовал с Элизабет или Бет. Едва почуяв приближение Бесс, Бетси поспешно выводила мисс Р. на улицу и к приходу Бесс уже стояла, разглядывая какую-нибудь витрину. Кстати, больше всего Бетси любила спортивный магазин в доме напротив. Ее веселило недоумение Бесс: та никак не могла понять, чем ее привлекает спортивный магазин, только знала, что несколько раз ноги сами приводили ее туда и она как завороженная рассматривала теннисные ракетки, удочки и клюшки для гольфа.
Подробно расспрашивая мою пациентку, я с радостью обнаружил, что Бетси, которая без зазрения совести строила каверзы остальным, а потом рассказывала мне о своих проделках, испытывала благоговейный страх перед тетей и иной раз, боясь, что та узнает о ее существовании, держала себя в руках. Похоже, все девушки вели себя хорошо в присутствии тети Морген, и я уверен, что тетя, пусть и понимавшая, что с племянницей творится неладное, понятия не имела о реальном положении дел.
Отношение Бетси ко мне сильно изменилось. Мы по-прежнему не могли полностью доверять друг другу, однако она знала о нашей вражде с Бесс и чувствовала, что, если мне придется выбирать, я выберу добро, а под добром Бетси понимала исключительно себя. Я был очень ей благодарен – сколько раз она помогала мне добиться чего-то от Элизабет или Бет. Я твердо знал: полноценной может стать только та личность мисс Р., которой известны все подробности ее жизни, – и хотел любой ценой сделать сильнее Бет, постепенно подвести ее к полному осознанию себя. Бет уже знала об Элизабет, и я рассказал им обеим о Бетси и Бесс, долго и терпеливо объясняя, что к чему. Проникнуть в мысли Бетси и Бесс они по-прежнему не могли, да и сами Бетси и Бесс время от времени полностью вытесняли друг друга, так что Бетси ничего не знала о Бесс, а Бесс – о Бетси. Чем ярче становились черты каждой из четырех личностей, тем больше они отдалялись друг от друга, и там, где раньше была трещина, теперь зияла пропасть.
