– Ты пришла посмотреть, как я принимаю ванну? – обрадовалась она. – Как это мило, дорогая тетя Морген.
– Я пришла включить воду, – без улыбки ответила Морген. – Подумала, ты будешь лучше спать после горячей ванны.
– Дорогая моя. – Бет попыталась поцеловать тетю, но та ловко увернулась и, наклонившись над ванной, пустила горячую воду.
– И не забудь добавить соль.
– Соль? Для меня? Какая же ты славная, Морген.
– Вовсе нет.
Сев обратно на табурет, Морген в оцепенении наблюдала за племянницей. Бет наполнила ванну, забралась в нее и принялась медленно намыливать и тереть мочалкой шею, ноги, руки, уши – все то, что до нее так старательно мыли Элизабет и Бесс.
– Как приятно принять ванну, – заметила Бет, проткнув пальцем мыльный пузырь. – Как здорово я придумала.
– Горячая ванна помогает расслабиться на ночь.
– Мне нравится, когда ты сидишь со мной, пока я принимаю ванну, – как раньше.
– О, сколько раз я вот так сидела с тобой…
– Мне теперь редко удается с тобой поговорить. – Бет посмотрела на тетю своими большими невинными глазами. – А мне так хочется, тетя Морген, хочется, чтобы мы были ближе, ведь я так тебя люблю. Мы могли бы стать… м-м… друзьями.
– Друзьями, – повторила Морген.
– Я буду о тебе заботиться, если позволишь. Нам с тобой будет так весело.
– И правда. Отныне постараемся больше времени проводить вместе.
Среди мыльной пены Морген разглядела блеснувшие в глазах племянницы слезы.
– Ты меня не любишь, – жалобно проговорила Бет. – Никто меня не любит. На всем белом свете у меня нет ни одного друга, потому что я никому не нужна, даже собственной тете.
– Я дала тебе свою соль для ванны, – возразила Морген.
Всхлипнув, Бет вытерла пену с лица и встала.
– Не хочу больше. Я слишком несчастна, чтобы нежиться в ванне.
– Все равно ты уже чистая, – без тени сочувствия заявила Морген.
К тому времени, как Бет спустила воду и облачилась в халат, к ней вернулась прежняя наивность.
– Но тетя, милая, мы ведь должны купить тебе какую-то одежду, – были ее последние слова.
Бетси, чистая и благоухающая, повернулась к тете и в шутку поклонилась.
– Ну что, все помыли за ушами?
Морген наконец засмеялась.
– Бетси, девочка моя, пойдем вниз, выпьешь с тетей бренди.
– Не могу, мне надо принять ванну.
– Господь Всемогущий! Я с ума сойду – опять смотреть, как ты моешь ноги. Неужели нельзя пропустить один вечер?
– Нет, что ты. Что подумают остальные?
– А разве, – полюбопытствовала Морген, остановившись в дверях ванной, – Бесс не всегда знает, что делают остальные?
Бетси помотала головой, из насмешливого ее лицо сделалось недоуменным.
– Раньше знала, но в последнее время Бесс не лучше остальных. Поэтому она так боится, – пояснила Бетси и принялась скакать по мокрому полу.
– Бетси, это ты придумала – с грязью? – отчетливо произнося каждое слово, спросила Морген.
– С грязью? С какой грязью? – Бетси оглядела себя и с довольным видом заявила: – Никакой грязи.
– Ну да. Буду ждать тебя внизу, детка. Вымойся хорошенько.
Пока Морген спускалась по лестнице, дверь ванной открылась, и Бетси крикнула:
– Морген, можно я высыплю остатки соли? Тут совсем немного.
На следующее утро Морген проснулась не в духе и с ужасной слабостью, в которой в конце концов распознала голод. Она полежала с минуту, думая о том, что ничего не ела накануне, о том, что кто-то однажды сказал ей, будто бренди содержит все витамины и минеральные вещества, необходимые для поддержания в человеке жизни в течение неопределенно долгого времени, и о том, что, родись она в другое время и в другом месте, могла бы сейчас проснуться в будуаре мадам де Помпадур, и разодетый паж, преклонив колени, предлагал бы ей шоколад. Воображая, что над ней раскинулся бирюзовый атласный балдахин, Морген встала с постели и, насвистывая, спросила себя, чем сегодня желает украсить себя миледи: рубиновой диадемой или жемчужным стомаком
[8]. Надев вельветовый халат, в котором она всегда ходила по утрам, причесав волосы и всунув ноги в преудобные старые тапочки из овечьей шерсти, Морген направилась в ванную. Было бы забавно, подумала она, обнаружить Элизабет, по-прежнему принимающей ванну. Морген умылась и, собираясь чистить зубы, подставила зубную щетку под струю воды. Вода в раковине стала грязной. Морген выронила перепачканную щетку, отшатнулась от раковины и трясущимися руками заперла дверь на щеколду. Ей хотелось плакать, и она услышала, как ее собственный голос жалобно произнес: «Я старая женщина».
– Нет, нет, нет, – сказала она наконец, открыла дверь и, оставив зубную щетку лежать в раковине, громко топая, спустилась на кухню.
На кухне Морген осторожно заглянула в кофейник и как следует вымыла его, прежде чем поставить на плиту. Пока готовился кофе, она все время была на кухне и ни к чему не прикасалась, тщательно не осмотрев. Когда кофейник закипел, она налила кофе в чашку, которую предварительно ополоснула. Выдвинула себе кресло, проверила сиденье, заглянула под стол и только после этого села. Сидя в чистом кресле с чистой чашкой в руках, Морген наклонила голову, чтобы вдохнуть аромат горячего кофе, и стала думать.
Прежде всего, решила она, совершенно не важно, кто именно – Элизабет, Бесс, Бет или Бетси – издевается над ней, пачкая все в доме. Не важно, потому что скоро эти четверо исчезнут. Морген впервые ясно представила свои дальнейшие действия. Где-то глубоко в ее сознании засел жуткий, сумбурный образ того, что она называла «учреждением». Цепи, решетки на окнах, еда, кишащая червями – в этом образе было что-то от Средневековья, и до сегодняшнего дня Морген не могла думать о подобных местах без содрогания. Теперь, когда все вокруг знали о наследстве, тетя, отправившая единственную племянницу туда, где ее заковали в цепи и держат в темноте, выглядела бы весьма неоднозначно. Правда, сейчас Морген нигде не видела следов грязи и потому постаралась подойти к вопросу беспристрастно. Есть места, рассуждала она, наподобие загородных домов, где у Элизабет будет роскошная жизнь, с хорошим уходом и вкусной едой, и стоят они весьма недешево, так что в конечном итоге племянница получит свою часть денег. Разумеется, чтобы оплачивать пребывание Элизабет в таком месте, придется существенно сократить расходы на хозяйство, и тогда никто не скажет… А почему бы им не отправиться туда вдвоем, ухмыльнулась про себя Морген. Еще немного грязи во рту – и она готова. А может, поехать одной, без Элизабет, и жить там, с хорошим уходом и вкусной едой? Морген засмеялась. Интересно, что тогда скажут люди? Тетка забрала все деньги и переехала в психушку, катается там как сыр в масле, пока бедная съехавшая с катушек племянница живет впроголодь…
