* * *
Метров через сто потерна выходила в подвал жилого дома. Под почтовыми ящиками спала рыжая кошка. Полуденная улица была пуста, моросило. Прикрывая девушку бортом плаща, Андрей шел до вывески о сдающихся комнатах. Хозяйка пансиона выглянула на стук и лишь отмахнулась. Не успел Андрей опомниться, как дверь отворилась снова, и женщина втащила их с девушкой в подъезд: «Простите, ради бога!» На ней был стоявший колом плотницкий фартук, в вязаной шапке и в бровях засели, точно снег, опилки. Провожая новых постояльцев в квартиру на втором этаже, она суетилась так, словно не могла вспомнить их. Последний клиент съехал четыре месяца назад, и теперь ей показалось, это «опять ходят эти, с богом и с предложениями». Андрей заплатил за три дня вперед, запер дверь, прошелся по комнатам и спросил девушку, не нужно ли ей чего. Та огладила волосы и только пожала плечами.
Приняв душ, он, чтобы не заснуть, сел в кухне и глядел на улицу. Спать он хотел страшно, но еще больше не хотел повторения того, что случилось. Проем окна с цветком в горшке гулял, как иллюминатор. Цветок напоминал ему садовничий домик, где он прятался от нагоняев матери. Он прогонял наваждение, но память возвращала его к садовнику, и он, как будто уступая чьей-то просьбе, решил, что лучше иметь в мыслях домик, чем мощеную кровь.
Полуглухой старик с похожей на печеное яблоко лысиной был, кроме собак и кошек, единственным существом в усадьбе, равнодушным к его беспокойному присутствию. Домик, как в сказке, стоял под развесистым дубом и звался «хрустальным» за то, что по осени желуди дырявили крышу пристроенной оранжереи. Однажды, тайком встав на пороге кухни, Андрей увидел, как садовник, держа за уши ослепительной белизны кролика, ударил ни в чем не повинное животное молотком между глаз, сунул ему в глотку нож, подвесил к перекладинке и запросто, будто застрявшую варежку на руке, стал сдергивать с него шкуру. Изо рта кролика бежал маслянистый сок, белоснежная шубка раскрылась осклизлым пузырем, а от тела осталось расщепленное бурое поленце. Андрей потом прятался в зарослях до темноты. Происшедшее открылось ему на другой день. Он узнал от матери все. Хрустальное убежище обратилось в загородку для волчьей ямы, где жизнь, выворачиваясь на осклизлую изнанку, разверзалась адом, про который говорили на воскресных проповедях. В домик с тех пор он заходил только однажды, надеясь вымолить жизнь отца, но, когда понял, что храбрится впустую, выбил в кухне окна. Тогда же он заработал, как говорила мать, «первую звезду» – шрам на лбу от отскочившего камня.
Где-то в доме слышалось завывание циркулярной пилы.
Андрей вышел в прихожую и встал перед дверью. Работали внизу, скорей всего, в подвале. Спохватившись, он сдернул с вешалки перевязь с кобурой. От пистолета еще разило порохом, курок стоял на взводе. Он вынул магазин и передернул затвор. Патрон, выскочив, подкатился к оброненной открытке с базаром. Андрей подобрал и патрон, и карточку. От воды, натекшей с плаща, бумага покоробилась, и было не понять, пролежала открытка тут все четыре месяца, как съехал последний жилец, или выскользнула нынче из кармана. Залитые солнцем торговые ряды несли следы ретуши. В размякшем небе проступали волокна целлюлозы. Он отложил открытку, но, как будто пропустив что-то, опять взял ее. В объявлении, в последней строке, значилось: «Парковка с видеонаблюдением».
* * *
В ресторанчик он возвратился, когда стемнело. После дождя стоял туман. Камера наблюдения, глядевшая на стоянку с полудюжиной машин, крепилась к столбу у самого входа в заведение. Свет фонаря едва достигал базарных прилавков.
Зал ресторанчика оказался полон. За стойкой перебирал листы заказов тот самый бармен, что был тут утром. Андрей сел за стойку. Когда бармен подошел к нему, он раскрыл на столешнице портмоне и сказал, что должен изъять записи с камеры наблюдения. Бармен не сразу узнал его, узнав же, оперся прямыми руками на стойку.
– Их забрали.
– Кто? – опешил Андрей.
Бармен кивнул в угол зала.
Андрей обернулся.
За угловым столиком, похожий на филина, в свитере, в своих очках с увеличительными стеклами, сидел господин первый советник. Находясь лицом к барной стойке и притом, как будто нимало не догадываясь о присутствии Андрея, он смотрел на конверт с компакт-диском, которым постукивал по чайной чашке. Андрей пошел в угол и сел перед стариком.
– Как вы узнали, что я вернусь?
Вместо ответа советник подтолкнул к нему конверт с диском.
– Как вы узнали? – повторил Андрей.
Советник кивнул бармену и подождал, пока тот заберет диск.
– Не забывай, я все-таки еще при должности.
– Точно, – поддакнул Андрей.
Советник приподнял очки и отер слезящиеся глаза.
– Если ты про этих… если про гостиницу, то я узнал обо всем из сводки.
– То есть это не Факультет?
– Нет, это Факультет.
– И тогда как вы могли не знать обо всем? И кто… – Осекшись, Андрей покачал головой. – Черт…
– И кто, как не я, мог отдать приказ? – договорил советник. – Открою тебе тайну: не я. И заодно уж глаза: Факультет не есть мой личный сундук с пистолетиками.
Андрей расстегнул и оправил плащ.
– А чей?
Советник взял чашку с остатками чая, понюхал ее и поставил обратно на блюдце.
– Чей угодно.
– Вы хотите сказать…
– Я хочу сказать, такого даже в войну не было.
– В войну?
– Да, когда мы жгли архивы.
– Значит, эти… – Андрей постучал по блюдцу. – Гостиница – не наша операция?
Советник, как будто давил что-то, тер кулаком столешницу.
– Ты сейчас лезешь на рожон, – сказал он тоном рассуждения. – Все у тебя виноватые, все – чучела с глазами. Это хорошо. У меня было то же самое. Только я сам, от греха подальше, соскочил в виноватые.
Андрей раздраженно выдохнул.
– В какие еще виноватые?
Советник жестом указал бармену куда-то вверх и кивнул Андрею. Пересев, Андрей обернулся к стойке. Бармен включил телевизор. На экране появилась картинка блестевшей от воды стоянки. Лужи рябили на ветру. Вдоль пустых прилавков трусила собака. Из единственной машины на стоянке вышли два человека и направились один – в сторону въездного пути, другой – в сторону выездного. Верзилу, вставшего за крайний прилавок слева, от головы до лопаток скрыл навес. С этим изображение как будто застыло. Несколько секунд не происходило ничего. Даже ветер улегся. Часы виртуального дисплея показывали половину восьмого. Собака обнюхивала мусорный бак. Ожидая своего выхода, Андрей едва не пропустил главного. Верзила взмахнул руками и сполз под стол. К нему подскочил напарник, поднял его и довел до машины. Они уехали. Андрей зажмурился, подумав, что будет, если он вообще не покажется в кадре. Однако вскоре он увидел себя. Помятая фигура в плаще возникла в нижней части экрана и двинулась к выездному пути – так и пропала из виду, не подойдя к прилавкам.
