Книга Портрет обнаженной, страница 45. Автор книги Геннадий Сорокин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Портрет обнаженной»

Cтраница 45

Меринов, ногой раскидав наваленные сверху тряпки, нашел под ними нужный мешок, развязал горловину, вытряхнул содержимое на пол. Я отодвинул окровавленное покрывало в сторону, поднял с пола платье, вывернул его наизнанку.

– Ты что ищешь? – заинтересовался следователь.

– Вася, я был в морге, реконструировал события и пришел к выводу, что потерпевшую убили не ударом с размахом сверху вниз, а резким толчком, похожим на движение поршня. При проникновении лезвия кортика в грудь Луизы на руки убийцы обязательно должны были попасть капли крови. Теперь поставь себя на место преступника. Как бы ты поступил, чтобы не выходить из комнаты с окровавленными руками? Я бы вытер руки о подол платья потерпевшей с внутренней стороны.

– Но здесь крови нет, – сказал следователь, осмотрев подол.

– На покрывале тоже нет…

– Кроме рук, кровь должна была попасть на одежду убийцы, – стал развивать мысль Меринов. – Предположим, что преступник был одет во все темное…

– Руки, Вася, руки! На темной одежде крови видно не будет, а на руках она останется.

– Темное – к темному! – предложил следователь. – Почему бы не вытереть руки о свою одежду?

– О свою – как-то не то. Будешь потом весь день присматриваться, проступила кровь или нет… А вот о чью-то одежду – можно! Вася, нам надо осмотреть платяной шкаф в комнате, где произошло убийство. Преступник мог вытереть руки о какой-то наряд матери Луизы. Ольга Каретина – женщина модная, наверняка у нее есть маленькое черное платье или что-то в этом роде. Давай проведем у нее обыск!

– Ни за что! – отчеканивая каждое слово, отрезал Меринов. – Я к прокурору за санкцией на обыск не пойду. Андрей, пойми меня правильно – я не любитель на ровном месте на скандал нарываться. Я с Каретиной всего один раз поговорил, а она уже две жалобы на меня настрочила. Представь, что будет, если мы к ней с обыском заявимся?

– Каретина – такая активная женщина и всего две жалобы написала?

– Мало, что ли? Пять минут по телефону поговорили, а она уже моего отстранения от дела требует. Так что иди-ка ты, дружок, сам к прокурору, а я в приемной постою и послушаю, к какой матери он тебя пошлет.

– Как хорошо быть скандалистом в нашей стране! Никто лишний раз тебя не потревожит.

– Ты не равняй скандалиста-дворника и скандалистку – директора Дома моделей. Она в областную прокуратуру дверь ногой открывает, а ты хочешь, чтобы я к ней с обыском пришел – искать неизвестно чего?

– Мы пойдем другим путем! – решил я.

– Иди! – одобрил следователь. – Ленин пошел «другим путем» и главой государства стал. Почему бы тебе не попробовать? Только будь осторожен, как бы этот путь тебя в тюрьму не завел.

– В тюрьму? Спасибо, что напомнил. В СИЗО я завтра побываю.

На другой день я действительно поехал в следственный изолятор, в народе именуемый «тюрьмой». На самом деле тюрьма – это место отбытия наказания, а СИЗО – учреждение, где следственно-арестованные преступники содержатся до вступления приговора в законную силу. Но кто бы вдавался в такие тонкости! Решетки на окнах СИЗО есть? Камеры и нары есть? Значит, СИЗО и есть тюрьма.

В следственном изоляторе с первых минут начались странности. В картотеке мне отказались выписать разрешение на проведение следственных действий с Волковым.

– У меня что-то не в порядке с документами? – насторожился я.

– Нет-нет, сейчас все решим, – засуетились сотрудницы картотеки.

Одна из них ушла в соседнюю комнату, и я услышал обрывок разговора по телефону:

– …Я смогу его только минут пять продержать, а потом он к начальнику пойдет… Есть у него разрешение следователя… И гербовая печать на разрешении есть.

«Ого! – подумал я. – Что за новости? Почему это я не могу увидеться с Волковым, когда захочу?»

– Вам надо подождать несколько минут, – сообщила мне вернувшаяся в картотеку сотрудница. – Волкова перевели в другую камеру. Сейчас мы уточним, в какую именно, и выпишем разрешение.

Долго мне ждать не пришлось. В соседней комнате зазвонил телефон, сотрудница ответила на звонок и предложила мне пройти к начальнику оперативной части СИЗО Чайникову.

– Привет, дружище! – Начальник оперчасти вышел из-за стола, пожал мне руку. – Зачем тебе Волков?

– Он вообще-то уголовный преступник и содержится здесь по нашему постановлению, – напомнил я.

– Только не надо демагогию разводить! – поморщился Чайников. – Мы с тобой друг друга не первый день знаем. Занят сейчас Волков. Через несколько минут освободится, и ты его увидишь.

– Картину рисует? – догадался я. – Портрет начальника СИЗО? Или его жены?

– Почти угадал, – дипломатично ответил начальник оперчасти. – Давай лучше я тебя хорошим чаем угощу!

Ждать пришлось полчаса. Об окончании работы над портретом сообщил работник хозобслуги [2].

– Там это… – заглянул в кабинет мужчина в робе. – Короче, он – все.

Чайников проводил меня в актовый зал и оставил с арестованным наедине на двадцать минут. Волков, в перепачканном красками рабочем халате, выглядел уже не тем робким пареньком, которого я видел в РОВД. Сейчас передо мной был не просто освоившийся в новой обстановке молодой человек, а уважаемый специалист, которого неожиданно оторвали от любимой работы.

– Я вижу, ты последовал моему совету? – кивнул я на повернутое к стене полотно на подставке. – Талант нигде скрывать не надо.

– Родители мне передачку не послали? – по-свойски, как приятеля, спросил Волков.

– Я, Паша, опер, а не посыльный, – мягко напомнил я. – Таскать в СИЗО гостинцы – это не по моей части. Пачку сигарет я бы мог захватить, но вспомнил, что ты не куришь, и не стал зря твоих родителей тревожить. Ты, Паша, вот что скажи: тебя совесть не гложет? Я ведь с тобой по-человечески обошелся, а ты со мной – как с врагом. Отчего же такая несправедливость? Что я тебе плохого сделал? Дал с родителями увидеться перед арестом? Накормить-переодеть разрешил?

– Я… я… я ничего такого не делал, – обескураженно пробормотал Волков. – Я все рассказал, как было…

– Все ли? – усомнился я. – А как же с портретом голой пионерки? Про него-то ты промолчал.

– Вы не спрашивали, а мне-то к чему всякую ерунду вспоминать?

– Портрет Кутиковой, Паша, это не ерунда. Это возможный повод для убийства, а ты его утаил.

– Ничего я не утаивал. Портрет Осмоловский рисовал, а я у него на подхвате был. Кутикову я голой не видел…

– Я все понял, – перебил я Волкова. – У меня к тебе больше вопросов нет, но я хочу, чтобы ты запомнил одну истину: «Не плюй в колодец – пригодится напиться». В этом следственном изоляторе содержатся несколько человек, которые с радостью окажут мне небольшую услугу. Они, каждый в своей камере, пустят слушок, что ты, Паша, стукач, мой тайный агент. В течение суток новость о тебе распространится по всей тюрьме, и тебя переселят на нары возле параши. Ты станешь изгоем. Ни один уважающий себя урка тебе руку не подаст и окурок докурить не оставит.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация