– «Они сошлись: вода и камень», – продолжил я пушкинскую тему.
– Вот именно! Мамаша Каретиной визжит: «Он изуродовал мне ребенка!» Папа-автомастер огрызается: «Подумаешь, шрам! Тональным кремом замажет, не видно будет». До проведения экспертизы мы лавировали между ними: вначале отказной сделали, а когда прокуратура вмешалась, возбудили дело по факту причинения легких телесных повреждений. В июле заключение было готово, дело переквалифицировали на статью 108. Все это время Павел Волков ходил под подпиской о невыезде. Заключать его под стражу смысла не было, но тут, после экспертизы, обстоятельства поменялись. Прокурор района позвонил Яковлевой и дал команду представить Волкова на санкцию. Понятное дело: мамаша Каретиной подсуетилась где надо и добилась результата. Приходит ко мне начальник следствия и говорит: «Что делать будем? Если мы посадим паренька в следственный изолятор, то сломаем ему судьбу и гарантированно обеспечим реальное лишение свободы. Под подпиской он может условным сроком отделаться, а так – зона сто процентов». Я отчихвостил Першина, говорю ему: «Ты что, решил не выполнять законные указания прокурора? Да он нас завтра в порошок сотрет, все показатели нам обрушит. Задерживай Волкова, а каким он из тюрьмы выйдет – это не наше с тобой дело». Яковлева задержала подозреваемого и прямо из ИВС поехала к прокурору отстаивать свою точку зрения. Тот ее даже выслушивать не стал, говорит: «С каких это пор у нас следователи встают на защиту преступников? Твое дело – выполнять мои указания, а не обсуждать их». К слову, адвокатом у Волкова был Черемных. Он со всеми прокурорами на короткой ноге, но тут что-то сплоховал, не договорился об изменении меры пресечения. Проходит два дня. Яковлева предъявляет обвинение Волкову, готовит документы на санкцию. За это время отец Волкова нашел нужные связи в областной прокуратуре, и наш районный прокурор в одночасье все переиграл. Он звонит Яковлевой и говорит: «Какой-то странный у тебя подход к избранию меры пресечения. Волков не убийца, не бандит. Он – комсомолец, лучший ученик в училище, у него больше десятка грамот и дипломов с областных конкурсов, а ты его в СИЗО отправить собралась? Даже не вздумай его на санкцию привозить. Сама из ИВС освободишь и подписку о невыезде изберешь». Так и поступили. В конце ноября по уголовному делу в отношении Волкова – срок. Обвинение ему предъявлено, осталось ознакомить его и потерпевшую с материалами уголовного дела и направить дело в суд, а тут такое ЧП! Представь, что Волков имеет какое-то отношение к убийству Луизы. Прокурор о своих устных указаниях «забудет», а с нас шкуру живьем спустит и на барабан натянет. Скажет: «Кто вам позволил опасного преступника на свободе оставлять? Ваше попустительство привело к убийству девушки».
– Яковлевой – кранты! – прикинул я перспективу служебного расследования. – За подписку о невыезде ее не посадят, но из милиции выгонят. Что от меня требуется, Николай Алексеевич? Убийство-то совершено в другом районе. Я при всем желании не смогу в его раскрытии участвовать.
– Если начнет припекать, я поеду в областное УВД и договорюсь, чтобы тебя включили в группу по расследованию убийства Каретиной. Мы без тебя…
– О, знаю я эту сказочку! – запротестовал я. – Мне придется две лямки тянуть: и в чужом районе убийство раскрывать, и тут преступления расследовать. Васильев меня от текущих дел не освободит и свободный график не предоставит.
– Начальник уголовного розыска – мой подчиненный, – напомнил Малышев. – Если положение осложнится, я откомандирую тебя в Центральный район. Упадут показатели раскрываемости по твоей линии – и черт с ним, зато Яковлеву спасем. Мне следователь дороже любых показателей.
– Понятно, – невесело вздохнул я. – Когда она на работе появится? Мне надо побольше узнать о событиях в училище.
– Завтра утром она будет здесь.
От начальника РОВД я спустился в дежурную часть, узнал о квартирной краже в частном секторе и выехал на место происшествия. В отдел я вернулся только утром.
– Тебя Садыков ищет, – с порога сообщил дежурный.
Я позвонил Федору.
– Привет еще раз! – весело ответил он. – Считай, мы раскрыли убийство Луизы. Как? Фамилия Волков тебе ничего не говорит? Этой ночью Волкова задержали в трех шагах от дома Каретиной, пьяного, в крови, с ключами от ее квартиры. Где он сейчас? В вытрезвителе. Он настолько пьян, что ничего пояснить не может. Ничего, отоспится, я его, щенка, в два счета расколю.
– Расколешь – буду премного благодарен, – искренне ответил я. – Только ты, Федя, не спеши. Я не очень верю, что Волков забрался к Луизе в дом и зарезал ее.
– Сам же про ключи говорил!
– Я пошутил, но ты, Федя, работай. Чем черт не шутит! Иногда самая неправдоподобная версия оказывается истинной, а все, что на поверхности лежит, – ложным.
В девять часов пришла Яковлева.
– Про Волкова уже знаешь? – спросил я.
– Это не он. Паша не способен на хладнокровное убийство. Он…
– Погоди! – перебил я коллегу. – Давай пока оставим его в стороне и поговорим о Луизе. К Волкову мы всегда успеем вернуться.
Яковлева села напротив, попросила сигарету. Я раньше не замечал, чтобы она курила, но, видно, жизнь довела! В это утро Светлана Яковлева выглядела не лучшим образом: лицо помятое, глаза опухшие, губы не накрашены, глаза не подведены. Бессонная ночь, полная тяжких размышлений, состарила ее лет на пять, а может, и больше.
– Что тебе рассказать о Луизе? – затушив недокуренную сигарету, спросила Яковлева. – Начнем с того, что она никакая не Луиза, а Зоя. Родилась 27 мая 1968 года в обычной семье. Мать работала закройщицей в ателье по пошиву женской одежды, отец – инженер на машиностроительном заводе. Когда девочке исполнилось тринадцать лет, родители устроили ей шикарный праздник: пригласили в гости ее одноклассников, друзей, соседей по дому. После того, как мама поздравила дочь, Зоя встала и заявила, что с этого момента ее зовут Луиза. Все посмеялись, поаплодировали и забыли об этой шутке. Но не тут-то было! После дня рождения Зоя перестала отзываться на свое имя. Первыми сломались родители, потом – бабушка с дедушкой. Одноклассники звали ее кто как, а учителя наотрез отказались принимать новое имя. Действительно, зачем подстраиваться под подростковую прихоть? Сегодня она стала Луизой, а завтра объявит себя Лаурой или Элеонорой. Что же, всем у нее на поводу идти? Луиза предвидела такое развитие событий и заставила родителей перевести ее в другую школу, где она с самого начала представлялась всем как Луиза, а на имя Зоя не реагировала, словно ее никогда так не звали. Ей даже аттестат зрелости чуть было не выписали на имя Каретиной Луизы. Учитель, заполнявшая бланки аттестатов, увидела в документах имя «Зоя», подумала, что это ошибка, и записала «Луиза». Представь, насколько все были убеждены, что Луиза – это ее настоящее имя!
После окончания средней школы Луиза поступила в художественное училище на театрально-декорационный факультет. Стать художником-декоратором она не планировала, потому что рисовать не умела. При поступлении обязательные к рассмотрению приемной комиссией рисунки за нее выполнили преподаватели училища.
