— Нин, мы утром столкнулись, я пить вниз ходила, а он около лестницы меня подкараулил…
Глаза Нины стали такими сухими!.. Она будто и не слышала Машкиного бормотания о том, что…
— Тебе же только семнадцать лет!
— Не думай об этом! Мы же не будем никуда заявлять!
Они переговаривались выкриками, но непроизвольно приглушёнными, чтобы никто из старших не услышал. Словно стреляли из пистолетов с глушителями — так ведь преступление не сразу обнаружится!
Не сразу. Через три недели. Уже в Москве.
Маша поначалу запаниковала. У неё же выпускной класс! Ей же в институт надо поступать! Что, аборт придётся делать? Она не находила себе места несколько дней, но потом вдруг…
Мария, думаю, тебе не стоит поступать в театральный, — сказала бабушка, появившись на пороге её комнаты.
— Да я и не собиралась, — вяло ответила Маша.
— Это хорошо, — кивнула бабушка, которая не представляла, чем её внучка увлекается. — Потому что целесообразнее поступать в экономический вуз. Я хочу собрать семейный совет по этому поводу, мы решим, в какой именно ты будешь поступать, выясним, какие предметы сдавать нужно и…
Маша, ошарашенная, посмотрела ей вслед. Ну, ты подумай! Она, бабушка эта, значит, понимает, что внучка должна идти в выпускной класс! Фантастика! Да ещё и вздумала решить, в какой институт целесообразнее поступать! Деловая!
И вдруг… Вдруг всё напряжение от осознания беременности ушло и стало невероятно легко!
— А вот посмотрим, кто условия диктовать будет! Семейка-то должна выглядеть идеальной!
Вот и голову не придётся ломать, в какой институт поступать. Да вообще ни о чём думать не надо!
— Балду буду гонять! — улыбнулась Маша. — Няньку наймут, никуда не денутся. Мне нужно будет всего лишь родить.
А потом было много всего — особенно слов матери.
…Маша очнулась от мгновенно пролетевших воспоминаний и бросила на Елену Петровну чёрствый, острый взгляд:
— И знаешь, в чём больше всего Нинке повезло?
— В чём?
— В том, что у неё не было тебя! Потому что… — голос Марии сорвался и договорила она уже на дрожащей ноте. — Лучше, когда матери нет, чем когда она рядом, но… Знаешь, в хорошем настроении спросить — «Милая, как у тебя дела?» и потрепать по щёчке, этого недостаточно.
Елена Петровна присела на краешек дивана. С силой сжала стакан иссохшими пальцами.
— Так что, мам, никому я не отомстила. Может, и лучше, раз он таким был…
— А знаешь, ты отомстила. Своей Софье!
* * *
Софья с интересом посматривала на мужчину, поспешившему им навстречу. Ей тут же стало неловко — это из-за неё тётя Нина отлучилась из дома в неурочный час, и поэтому незнакомцу пришлось ждать…
«Наверное, тёти Нинин поклонник, — подумала Софья. — Интересно, почему же тогда они не созвонились? Или…»
— Нин, мне очень нужно с тобой поговорить! — взволнованно проговорил он и чуть не врезался в них: — Здравствуйте, конечно! Извините…
Его взгляд наткнулся на Софью, но тут же устремился к Нине.
— С одним условием, — Нина Даниловна взяла Софью под руку. — Сначала мы пьём чай, ты успокаиваешься, и только после разговариваем.
— Как скажешь, — кивнул он и вздохнул.
Софья осторожно посматривала на внезапного гостя.
«Приятный дядька, — мелькнуло в мыслях. Только вот ей не показалось, что он и тётя Нина были парой. Видимо, хорошими знакомыми, раз он решил дожидаться её в столь поздний час. — Только почему всё же он не позвонил?»
Ответ на свой вопрос Софья получила, когда они оказалась в квартире. Телефон тёти Нины лежал возле зеркала в прихожей — забыла… Значит, не ждала ни звонка, ни тем более визита.
А мужчина этот… Казалось, он упадёт сейчас. Помимо заметной физической усталости, явной утомлённости, читаемой в глазах, было видно, что он взволнован. И даже не взволнован — взвинчен!
Он рассеянно кивнул, когда Нина Даниловна представила их, и попросил разрешения умыться.
— В шкафчике полотенце себе возьми. Там увидишь!
«Владимир Артемьевич. Ого-го! Интересное имя».
И будто угадав мысли племянницы, Нина Даниловна подмигнула Софье.
Тётя с племянницей отправились в кухню.
— Уставший он какой, — Софья с удовольствием резала пирог.
— Долгий у него был день! Весь в дороге провёл, — Нина Даниловна тревожно посматривала в сторону двери.
— Тёть Нин, может, мне в комнате чай попить?
— Ещё чего!
— Ну… Я же вижу, вам поговорить надо.
— Ничего. Вот перекусим, чайку попьём. Он, кстати, и успокоится, и отдохнёт. Успеем, поговорим мы с ним.
Софья кивнула.
И с удовольствием устроилась за столом. А когда в кухню вошёл Владимир Артемьевич, словно затаилась. Кто он? Появился неожиданно. Знакомый тёти Нины, но будто чужой ей.
Владимир Артемьевич остановился возле стола, уставившись на пирог.
— С курой… — едва прошептал он. — Твой пирог.
Он тяжело опустился на стул, провёл ладонями по лицу.
— Володь, может тебе обед погреть?
Он тут же замотал головой. Глубоко вздохнул и, казалось, перестал дышать.
— Чая достаточно, — выдохнул он. — Тем более с таким пирогом!
Софья осторожно посматривала на гостя. Он так выразительно — горестно — вздыхал. Значит, не слишком радостное его связывает с тётей Ниной. Но связывает, раз он знает её фирменный пирог с курой.
Они молча пили чай, лишь временами переглядывались. Софья — с тётей Ниной, Владимир Артемьевич — с тётей Ниной. На Софью гость не смотрел: возможно, ему неловко было разглядывать незнакомого человека, возможно, слишком уж хотел поговорить с Ниной Даниловной, вот и посматривал на неё то и дело.
— Пойду резюме отправлю, — Софья поспешно допила чай. Нет, она же видит, что Владимиру Артемьевичу не терпится что-то рассказать тёте Нине.
— Соф! — окликнула Нина Даниловна.
Софья обернулась, послала ей воздушный поцелуй и скрылась в глубине квартиры…
…Владимир Артемьевич будто очнулся от забытья. Он уставился на Нину Даниловну, и ей показалось, что он только что услышал имя девушки. Сдвинул брови, обернулся на кухонную дверь.
— Ну что, Володь, — прервала его наблюдения Нина Даниловна. — Как съездил?
— Было много времени, чтобы понять, какой я козёл.
Неожиданно было услышать такое от доктора наук. И стало понятно, что сложилось всё отвратительно! Нина Даниловна подавила тяжёлый вздох:
