Вдруг Софья такая для того, чтобы они соединились? Пережили боль, оставленную потерянными годами, и смогли стать счастливыми, стать семьёй!
— Софья, значит, ты решила в Петербург перебраться?
— Да. Скоро поеду в Москву, надо бабушку поставить в известность, что буду квартиру продавать. Но, наверное, сначала обращусь в агентство недвижимости. Хотя… лучше точно знать, какой суммой буду располагать.
— Софьюшка, тебе не за чем торопиться, — улыбнулась Нина Даниловна.
— Тётя Нина, но продажа-покупка квартиры — это дело долгое, так что лучше начать.
— Софья, тебе, действительно, не надо торопиться, — решил поддержать Нину Владимир Артемьевич. Он тут же вспомнил Марию и её мать в той квартире, продажей которой и собиралась заняться Софья. Девочка потревожит клубок змей! И сколько негатива на неё выльется! — Ты пока привыкни к городу, к новой работе! К нам!
Софья осторожно улыбнулась:
— К счастью привыкаешь быстро!
Глава 15
К счастью привыкаешь быстро!
Марк привык за три дня. Принял счастье.
И понял — это она! Та, о которой мечтается в грозу. Частичка волшебного тепла, способная растопить его одиночество.
Да и не за чем даже думать об одиночестве! Не одинок он больше, у него есть Софья!
Трёх дней хватило, чтобы осознать: волнительное трепыхание — это поселившаяся в душе любовь. Восторженное вздрагивание при встрече — это не влечение, это… просто любовь. Тоска, возникающая при прощании, — любовь, у которой нет сил терпеть разлуку. А ещё… невыносимое желание быть рядом, просто всегда быть рядом.
А вечерние разговоры по телефону… Марку казалось, что они совсем близко. Он чувствовал её, знал, когда она улыбается, как меняются её глаза, если задумывается о чём-то.
Только вот… он чувствовал, будто между ними стоит стекло, оконное стекло в каплях дождя.
Вчера Софья рассказала о предстоящей встрече с отцом, о том, что узнала, кто он, вот только-только. И очень внимательно посмотрела на Марка — для неё важно было, как он к этому относится.
Марк лишь крепче сжал её пальчики, а после осторожно погладил.
— Я не берусь никого судить, — да и Софья не давала никаких оценок, она лишь рассказала ему о сложившейся ситуации. — Но, Софья, если твой отец поехал в Москву, узнав о тебе, это о многом говорит. Ведь, как правило, у каждого своя правда. Ты составь о нём своё мнение. Вот и всё.
Софья так посмотрела на Марка — будто он единственный человек, проявивший к ней участие.
— Я… незаконнорожденная, — прошептала Софья.
— Ты уникальная…
… Марк отодвинул тюль. За оконным стеклом сияло палящее солнце Петербурга. А он видел другое, московское, в каплях дождя.
— Но ничего, — прошептал Марк. — Отворим московское окно, прогоним твои слёзы, Софьюшка. Всё хорошо будет, мы же теперь вместе. Солнышко моё!
Заметив подъехавшую машину Андрея, Марк, с неохотой отпустив мысли о Софье, вздохнул. Всё. Надо делами заниматься.
— Марк Анатольевич, думаете, нам удастся разговорить соседей? С Валерием-то они помалкивают.
— Ну ещё бы! Он им источник дохода прикрыл, хоть и небольшой.
— Ну да, приятный пустячок, к которому они привыкли.
— Именно. И надо дать понять, что молчание только отодвинет возвращение этого приятного пустячка.
— А вдруг они и правда ничего не слышали? Валерка так и не вспомнил.
— У него пробьётся что-нибудь, он теперь спокоен, что привлекать его не станут. А вот соседи… пожилые люди и засыпают поздно, и спят чутко, да и не долго спят. Поговорим.
Поговорили плодотворно.
Очень большой эффект дало предъявление удостоверения адвоката — специалист хочет разобраться, отчего же не ответить на его вопросы? Тут тебе и никакого «с моих слов записано верно», и никто не будет намекать о незаконности незарегистрированного нехитрого бизнеса. Наоборот! Чем быстрее разобраться во всём произошедшем, тем лучше! А то ведь, действительно, в следствии-то дел невпроворот, они больше бумажек пишут, чем расследуют. Ну да, как в поликлинике теперь: врач вроде и жалобы твои слушает, и отвечает, а сам-то… пишет, пишет, пишет, пишет, да ещё и в компьютере что-то тыкает!
Ах, насчёт Пашки, который самогон делает? Не видели его с того самого дня. Накануне убийства был, а ни на следующий день, ни дальше — нет.
— Возможно, стоит подать заявление о пропаже человека?
Этот вопрос Марка вызвал ухмылку у каждого из соседей. Какое заявление! Да и не примут ни у кого заявление! Потому что! Потому что Пашка у участкового на контроле. Пусть участковый и чешется. И потом, аппарат самогонный изъяли, пусть сами хозяина и ищут. Он им нужен, отчасти по его милости всё это в нашей квартире случилось!
А, ну да, загруженность большая! Тык… У бабы… простите, у женщины он своей скорее всего! И кстати, может его уже и допросили, раз участковый к нам не заявлялся.
А вам-то, да, побеседовать с ним есть смысл. Подскажем, подскажем, где его дама сердца проживает. Недалеко, через дом, двором пройдёте.
А насчёт той ночи?
Хлопала дверь, хлопала. А больше — правда! — не слышал никто ничего. Всё было как обычно. Хлоп. Топ-топ. Топ-топ. Хлоп. И дальше по той же схеме.
Закончив с беседами, Марк с Андреем зашли в комнату Валерия.
— Кстати, соседка твоя ближайшая где?
— Спит наверняка. Она вечно днём, после двенадцати вырубается.
— Валер, а с ней ты пробовал говорить? Всё же у неё комната ближайшая к входной двери.
— Пробовал, конечно. Но она самая бука у нас. Неразговорчивая. А сейчас она особенно недовольная — торговли никакой.
— Ну, у вас тут… — Марк, действительно, не ожидал оказаться в такой колоритной квартире. — И чем она-то торгует?
— Салфетками всякими.
— Какими салфетками?
— Вязаными. Она салфетки вяжет. У неё и комната-то в салфеточках, слониках, балеринах! Чуть ли не под каждую статуэточку своя салфетка. Покрывало на кровати вязаное. Короче, музей! Очень вязать любит!
