С Невского проспекта свернули на улицу с трамвайными путями.
— Это Садовая улица, — пояснил Андрей. — Ещё пара поворотов и будем на месте.
— Здорово у вас!.. — улыбнулся Марк.
Он и не заметил, как предубеждения растворились в солнечных лучах — обещанный всеми знакомыми хмурый Питер встретил Марка ярким днём.
Притормозил Андрей напротив скромной двери.
— Вот ваш отель.
— Благодарю, — кивнул Марк. — Давайте встретимся через пару часов, вы мне передадите материалы, ну и пообщаемся!
— Как скажете, — улыбнулся Андрей
Они обменялись рукопожатием, и вскоре Марк скрылся за дверьми отеля.
…Номер Марку понравился. Без безвкусных изысков, которые он презирал, всё стильно и удобно. Двухкомнатный, чтобы спокойно заниматься работой и, как сказал однажды Марк, не смешивать стили. Здесь было всё, что ему могло понадобиться.
Отправившись в душ, Марк позволил себе подумать о Софье. Мысли о ней обволакивали сердце сладкой истомой — он не думал о чём-то конкретном, просто вереница отрывочных воспоминаний вилась возле него. И на душе становилось всё теплее. Марк был покорён — глаза, руки, улыбка, пальчики, её изящный платочек с красивой вышивкой, выражение лица, когда она смотрела фильм, беззвучные слёзы, стекавшие по лицу. А когда они вместе пошли на выход! Так оказалось приятно, что Софья была рядом!
— А вот от поездки на машине отказалась… Кто сейчас от комфорта отказывается? Единицы.
Главное — обещала позвонить!
Марк вылез из душевой кабинки и подошёл к зеркалу.
— Так… — Марк следил за своей лёгкой небритостью. И сейчас, внимательно посмотрев и проведя рукой по подбородку, решил, что займётся этим завтра.
Он подмигнул своему зеркальному отражению. Улыбнулся. Марк себе нравился. Всего у него было в меру. Единственное, что поскрёбывало на душе, так это воспоминания о той…
— Ты маленького роста! — бросила ему та, что удрала от него недавно.
— Метр восемьдесят пять — это мало? — поинтересовался тогда Марк.
Она фыркнула. И умчалась в Питер. А Марк думал, что же в нём не так. Но, действительно, не в росте же дело. Он поедом себя ел, разбирая полёт. Вымотался от своих дотошных мыслей. Рассуждал, переосмысливал всё их сосуществование.
— Но секс-то был хороший! — крикнул он сам себе накануне отъезда в Петербург. И тогда его будто вспышка огня озарила. — Секс… А секс — это не любовь! Секс — это дело техники…
И с техникой всё было в порядке. С чувствами была проблема. Главного между ними не было.
— Софья… — Марк снова улыбнулся своему питерскому отражению.
Но вдруг встрепенулся и выбежал из ванной комнаты. Схватил телефон, лежащий на столе, — нет, никаких звонков. Телефон выскользнул из его руки и стукнул по столу.
— Нет, конечно, надо было попросить у неё номер телефона… — но Марк не осмелился. Он хохотнул: — Марк Анатольевич Кушманцев, адвокат по уголовным делам, не осмелился!
Он подошёл к окну. За тонкой тюлевой занавеской проглядывал канал Грибоедова. Поблёскивала вода, по обеим сторонам проезжали автомобили.
— Хорошо здесь! — выдохнул Марк. — Софья… Только ты позвони!..
* * *
Нина Даниловна открыла дверь квартиры и пропустила Софью вперёд.
— Пирог с курой? — изумилась Софья, услышав незабываемый аромат из детства.
— Да, — улыбнулась Нина Даниловна. — Знаешь, будто я знала, что ты приедешь, только не понимала этого!
Софья кивнула. Она и сама приехала в Петербург, потому что в жизни её случилась череда событий, подтолкнувшая к этому.
— Только жаль, что я так долго собиралась, — голос Софьи дрогнул.
— Знаешь, ведь всему своё время.
Нина Даниловна обняла племянницу, а Софья уткнулась ей в шею и расплакалась.
…Нина Даниловна не сразу поняла, что ни её открыток, ни писем племянница не получает. Не сразу потому, что каким-то образом Софья рассказывала в своих посланиях именно о том, чем тётя интересовалась.
Но вот когда от Софьи стали приходить совершенно отстранённые послания… А потом только поздравительные открытки с небольшими приписками, содержащими скудную информацию о её жизни, и даже без обратного адреса, Нина Даниловна и поняла — не доходят до племянницы её письма.
Ну что же… Бороться с женщиной, которая привыкла править балом, бесполезно. Только хуже Софье сделаешь. Но вот почему сама не перестала писать в Москву? На этот вопрос у неё было два ответа, один из которых пугал Нину Даниловну, поскольку показывал её слабость. Слабость, в которой она не хотела признаваться даже самой себе. Но и избавиться от неё была не в силах.
Но сейчас мысли эти посторонились — Софья приехала! И надо наслаждаться долгожданным счастьем, а о своих проблемах подумать ещё успеется.
Пока Нина Даниловна накрывала на стол, Софья приняла душ и выглядела теперь воплощённой свежестью. От утренних слёз и тревог не осталась и следа: сначала этот удивительный попутчик — Марк — буквально выдернул её из трясины отчаяния, после — встреча с тётей! Последние капли горечи выплеснулись со слезами… А недавний бодрящий душ послужил освежающим макияжем.
Софья стояла на пороге кухни и улыбалась: тётя Нина не изменила своим привычкам! Стол был сервирован очаровательно, с изысканными деталями.
— Тёть Нин, а помнишь, когда мы у тебя на работе пили чай, все просто пили, а ты салфетку большую на стол стелила! Да тем более самодельную, с вышивкой и мережкой!
Нина Даниловна взгляда от Софьи не могла отвести, и глаза её сияли счастливым светом!
— Тогда на работе все умилялись на тебя — впервые видели такого покладистого и усидчивого ребёнка. Ты то читала, то вышивала, то просто сидела, думая о чём-то…
— А ты меня вышиванием капитально заразила!
— Ты не бросила этого?
Софья озорно улыбнулась. За захлестнувшими их эмоциями, тётя Нина не заметила её сумку.
— Вот это да! — ахнула Нина Даниловна.
Софья, абсолютно довольная, демонстрировала ей свою работу. Вот теперь её оценили по достоинству! И пока тётя Нина рассматривала сумку, Софья вспомнила заинтересованный взгляд Марка, он ведь тоже не обошёл сумку вниманием!
