— Отлично. Ну, тогда до завтра.
— Да, мой хороший. Ждём вас!
Нажал на кнопочку отбоя и осторожно улыбнулся жене:
— Ну? Что из Стаса выудила?
— А что из него можно выудить? Стал мне рассказывать, что всё хорошо — встретил, доставил, чтобы я ни о чём не волновалась.
— Почему тогда вид у тебя… Даже и слов не подберу!
— Потому что.
— Что?
— Понимая, что из Стаса и клещами ничего не удастся вытянуть, очень попросила, по дружбе, сказать хоть одно слово о Софье.
— И? — Петру Николаевичу даже интересно стало.
— И… Теперь мне… даже страшновато.
— Так, — не ожидал, что его провокатора можно так выбить из седла. — Закончи предложение. Софья— …
— …богиня.
* * *
— Признаюсь, намеренно попросил высадить нас в начале Тверского бульвара, — Марк раскрыл зонт, потому что дождь всё же догнал их. — Хотел показать тебе, где вырос.
— С этой стороны Москвы больше.
— Это да.
Так хорошо было идти с Марком под руку… Шёл дождь… Уютно здесь.
— Фонарики симпатичные поставили.
— Тротуар расширили.
— Малая Бронная…
— Теперь такая.
Красивые, невысокие, старинные дома, казалось, приветствуют эту прекрасную пару, неторопливо наслаждающуюся дождливой погодой.
Москва будто подавала знаки — я здесь, и здесь… и вот тут немножко. И тут… только уже другая. Да и это…
Москва была разная, но всё же прекрасная.
Сколько раз Софья бродила по московским улочкам, мысленно общалась с родным городом. Разговаривала, будто с единственным близким человеком.
Сколько её слёз видела Москва.
И сколько дала советов, глядя на свою милую, трогательную, светлую, одинокую девочку… Силами делилась.
А теперь, радуя осторожным дождиком, улыбалась.
…Совсем скоро они свернули в Спиридоньевский переулок. И Софья увидела дом — величественный, с высокой аркой.
— Вот и пришли, — улыбнулся Марк.
— Какая арка! Считай, высотой в четыре этажа!
— В детстве я думал, что этот дом не достроили, ещё бы этажей десять, для такой-то арки.
— Может быть… Или чтобы выделялся — вход для важных лиц.
— Это наркомовский дом. Дед мне тогда объяснил, что высотных домов ещё не строили, а величие как-то надо было показать.
— Поэтому такая арка.
— Пойдём посмотрим?
Софья кивнула.
Когда зашли в арку, Марк сложил зонт и протянул Софье. Она хотела было посмотреть вверх, как в другой руке оказался торт.
И вдруг почувствовала, что Марк обхватил её лицо и поцеловал. И она мгновенно оказалась в привычном состоянии абсолютного доверия — Марк будто скрывал её от всего мира, пряча, словно за каменной стеной.
Когда улыбнулись друг другу, Софья вернула ему зонт и торт. И обняла, обхватив за шею.
— Аленький, я не волнуюсь.
Он кивнул.
И с удовольствием наблюдал, как Софья осматривает арку, запрокинув голову, как идёт, оглядывая стены.
— Соф!
Она обернулась, остановившись в противоположном конце.
— А нам не надо во двор. Нам в подъезд флигелёчка.
Софья смотрела на Марка. И вдруг защипало глаза — она подбежала к нему и уткнулась в грудь. Ей было очень тяжело. Чувства и эмоции бушевали — она и хотела и не хотела одновременно.
Жутко не хотела расставаться с Марком, но очень хотела вернуться в Петербург к тёте Нине и отцу.
Когда справилась с эмоциями, пошли к подъезду. И совсем скоро Софья попала в… мир детства. Того детства, которого у неё не было.
Дед и бабушка Марка были ей рады! И Софья будто замерла в этом счастливом пространстве.
Оказалось, Марк внешне был очень похож на деда. Очень. И Пётр Николаевич оказался первым, кого увидела Софья, — возникшее было частое сердцебиение тут же затихло. Настолько приветливый взгляд!
Бабушка смотрела не тревожно, но внимательно. И осторожно. Софья даже кинула взгляд на Марка. А он подмигнул ей.
— Бабуль, а Софья скупила все питерские шоколадки с тем процентом какао, который ты любишь.
Лариса Сергеевна смущённо махнула рукой и улыбнулась.
— Дед, а это твой любимый торт, — Марк вручил Петру Николаевичу коробку. — Правда, московский.
Софья достала из сумки стопку петербургских шоколадок, упакованных в подарочную бумагу, и протянула Ларисе Сергеевне:
— Надеюсь, они вам по вкусу придутся.
— Спасибо, — бабушка Марка обняла Софью, поцеловала в щёчку: — Софья, мы очень тебе рады. Добро пожаловать!
— Спасибо… — едва прошептала она в ответ.
Пётр Николаевич подмигнул жене и шумно принялся приглашать всех к столу.
— Сразу намакорониваться начнём!
— А мы с Софьей выпьем сначала за знакомство, — Лариса Сергеевна поняла, что девочка понравилась ей с первого взгляда. — Шампанского!
— А мы с Марком коньячка тяпнем, — вторил жене Пётр Николаевич. — Марк, я надеюсь, ты не за рулём?
— Конечно, нет! Дед, только и ждал, чтобы мы с тобой тяпнули.
— Софья, ты не волнуйся, они у нас мальчики хорошие.
— Я не волнуюсь.
Она тут же почувствовала, что Марк взял её за руку, и они пошли в комнату.
И Софья окунулась в счастливое детство. Где её любили потому, что она просто есть. Ей были рады. Улыбались легко и искренне.
И Софья постепенно открывалась Кушманцевым.
Улыбалась, потому что Марка бабушка называла Маркушей.
— Ага! — Лариса Сергеевна улыбалась Софье: — Я попыталась звать его Мариком. Что ты! Взбунтовался.
— Кстати, Стас тоже не переносит, если его кто-нибудь называет Стасиком, — сказал Марк. — Бабуль, ты его Стасенькой зовёшь и он очень доволен.
— Это вы как сговорились.
— А теперь у нас Софьюшка есть, — заметил Пётр Николаевич.
— Первая девочка.
— Единственная, — Пётр Николаевич не сомневался в своих словах.
А Лариса Сергеевна вспомнила, что Стас назвал Софью богиней. И ведь как прав оказался — необыкновенная, таких почти нет здесь, на земле. А Марк как преобразился! Так смотрит на Софью… Дождался свою грёзу.
Софья смеялась, когда бабушка с дедом рассказывали о происшествии на даче.
— Марку было пять лет и у него была дикая мечта — прокатиться на тарзанке!
