Не дала? А разве это неправильно? Разве я заслужил, чтоб дала?
Последняя мысль была самая безумная. Самая свежая и нетронутая. Я должен заслужить?
Ответ был прост и ясен — её должен. С любой другой бабой на моем горизонте ничего подобного не случалось. Не приходило в голову, что я должен заслужить. Скорей это я снисходил до них.
В эту ночь я почти не сплю.
Такое бывало в периоды рабочих цейтнотов, когда горит то одна сделка, то вторая, а тут еще налоговики приехали и телефон не затыкается…
Никогда меня так не накрывало из-за бабы.
Никогда еще я не лежал без сна в темной спальне, пырился куда-то туда, где у меня на потолке самый любимый мой выверт дизайнерской росписи.
И думал…
О её ореховом вкусе — терпком, настоящем, без лишней приторности…
О её немыслимой твердости, об которую я разбивался, будто был всего лишь волной, налетевшей на риф.
О том, что не могу… Не могу от неё отказаться.
Меня ломает так, как не ломало после первого секса.
Отчаявшись уснуть, я полночи выбираю цветы. Ползаю по сайтам цветочных бутиков, стираю в кровь мозг, пытаясь придумать, что же сделать такого… Неординарного.
Обычно, если вдруг так вышло, что мне попался очень упертый экземпляр, для которого нужно было устроить «бета-версию конфетно-букетного периода» я так не заморачивался. Заходил в цветочный магазин, который был в пяти минутах от моего дома, брал что-то подороже и попафоснее и шел оплачивать свой секс цветами. Это было просто.
Еще проще было сказать Наташе, чтобы заказала какой-нибудь приличный букет и отправила его по нужному адресу.
Просто — шло в моем случае в далекое путешествие в порнографическом направлении.
Тут я не могу и не хочу ничего делегировать. Хочу найти их сам — цветы, которые мне будет не стремно подарить Хмельницкой.
Я осознаю банальность такой херни, как цветы, но как показывает моя богатая практика — не столь уж многие женщины готовы отказаться от преподнесенного букета. Разве что вусмерть практичные, экономные, переводящие стоимость роз в количество не купленных на эти деньги бриллиантов.
Вот только я ощущаю копчиком — что-то серьезнее цветов от меня сейчас Ирина не примет.
Еще их бы приняла.
Вряд ли Зарецкий мог сделать такой жест. Нет. У них же был контракт. У него — была жена. Вряд ли он мог допустить для себя еще больший компромат, чем поездки в Тресс. А ухаживания — вполне себе компромат.
Азбука цветов — вообще оказывается идиотской штуковиной. Устаревшей с конца пятнадцатого века. Ею можно было сказать все что угодно, но не то, что мне нужно.
Нежность, желание, восторг…. Господи, ну кому это дерьмо нужно в наше время. Разве что девочкам-библиотекаршам, которые всю жизнь мечтали, чтоб за ними ухаживали нежно и романтично как в книжке. Не желая даже задумываться, что если этот вот неторопливый ухажер если не ходит налево, то как минимум неромантично смотрит порнушку и дрочит.
Каллы — безумное преклонение… В принципе…
Нет, рано. Я не готов так быстро капитулировать. Вряд ли Ирина будет заморачиваться этим посылом — она не похожа на девочку, которая будет гуглить смысл цветочных месседжей, но если таки она это сделает — то это будет довольно преждевременно. Да и не то это, что мне хотелось бы передать…
Почему нет цветка, который бы говорил о какой-то безумной одержимости? О том, насколько эта сучка меня поражает, и не может выйти из головы. О том, насколько сумасшедшие вещи из-за неё я вытворяю.
Да, есть красные розы с их «страстью», но есть в них какая-то глубокая загламуренность. Это была гламурная «страсть», ни в коем разе не та жадная тьма, что глодала меня изнутри.
И Ирина с этими красными розами как-то не сочеталась совершенно. Даже у меня в уме.
Нужные цветы я нахожу именно тогда, когда уже подумывал, что все это — бессмысленно, и то, что достойно Ирины, я просто не найду в этих чертовых цветочных бутиках.
Но все-таки мой глаз спотыкается на них… И я останавливаюсь, потому что да — оно!
Да, розы, да — банально до смерти, но цвет…
Черные лепестки с алыми краями, будто снаружи такие невинно-обычные, а внутри — глубоко порочные, полные кромешной сладкой тьмы. На длинных стеблях покрытых шипами.
Каждая из них — будто олицетворяет собой Её, одним только маленьким крохотным штрихом.
Сколько нужно, чтобы хватило описать Ирину? Ну, хотя бы некую её часть?
Я с универа так тщательно не брился и не выбирал рубашку так долго, как этим утром. Узел на галстуке перевязывал четыре раза. Потом посмотрел на себя в зеркало, полюбовался на совершенно спятившего идиота и напомнил, что сегодня, не позже, надо закончить проверку.
Она была нужна просто для того, чтобы не пропало мое время. Оно, в конце концов, денег стоит. И если я буду его тратить на херню — то и все остальные начнут.
На работу я приезжаю за полчаса до прихода Ирины. Свои заморочки, да.
— Юноша, телефончик не дадите? — ехидно интересуется Игнат, когда я выгружаюсь у офисного центра. Намекает, что я слишком вырядился. Сука ехидная, и хватает же наглости надо мной ржать.
— Не вопрос, только учти, я всегда буду сверху, — фыркаю я, а затем подаю руку для рукопожатия.
— Увы, это противоречит моим аморальным нормам, — вздыхает Третьяков, а потом косится на меня с интересом, — ну, что, как там ураган Ирина? Ты её догнал и сделал?
— Я в процессе, — откликаюсь я, не особо желая вдаваться в детали. Не хочется мне делить Ирину с Третьяковым, даже просто объясняя, как у нас обстоят дела. Да и помнится мне, Третьяков выражал желание перехватить у меня это «знамя». Еще спасибо, он был не настолько мудаком, чтобы делать это без согласования со мной.
Подъезжает машина от цветочного бутика. Газель.
Когда третий курьер выбирается из машины с корзиной роз у Игната лезут на лоб глаза.
— Тох, ты когда количество штук указывал — пару ноликов с конца лишних набил? — озабоченно уточняет мой друг. — Или нолика четыре?
— Ни одного лишнего, — ухмыляюсь я.
— Впервые вижу, чтоб ты так заморачивался, если баба тебе уже дала, — насмешливо тянет Игнат, покручивая в пальцах сигару.
— Если бы дала, — я даже драматично вздыхаю.
— А если не дала — нахрена столько денег тратить? — практично интересуется мой приятель.
— Так вышло, — я пожимаю плечами.
В общем и целом, я понимаю, о чем втирает мне Третьяков — у самого за плечом стоит пацан, который в восемнадцать пахал официантом после универа. Просто чтобы ему и сестре было на что жрать. И чтобы добиться моего нынешнего положения — на каких-то этапах моей жизни приходилось завязываться в узел.
