— Ну, и что это все значит, Антон Викторович? — тоном обещая Верещагину о-о-очень насыщенный вечер спрашиваю я.
Он поправляет галстук свободной рукой. Чуть растягивая его петлю на горле. Жарко стало, малыш? То ли еще будет!
Тем более, что сейчас — он так недвусмысленно спалил, что мы с ним все-таки страхались… Ну, а с какого бы иначе лешего, я привезла ему его документы? Я даже вижу, как перешептываются Наталья и Анджела из аудиторского отдела. Перешептываются, поглядывают на меня и на Верещагина, тихонько хихикают, прикрывая рты ладошками.
Сплетню сочиняют о-о-очень интересную.
И тем не менее, он улыбается — моей любимой самоуверенной улыбочкой. Все тот же нарцисс, только теперь — мой с потрохами. Почему-то я не жду подвоха, я жду просто объяснения.
— Мы не в первый раз собираемся в этом ресторане, коллеги, — неторопливо начинает Верещагин, а я слушаю, останавливаясь в трех шагах и склонив голову набок.
Ужасно интересно, к чему это он ведет.
— И в последний раз мы допустили одну досадную оплошность, — Антон говорит это, глядя мне в глаза, а затем уточняет, — я допустил. Я обидел Ирину, и из-за этого наша фирма лишилась чрезвычайно ценного сотрудника. Совершенно бесценного, как показало нам время. Поэтому сегодня мы собрались здесь, чтобы я принес Ирине свои извинения. И не только я.
Такой концентрат беспардонной лести — и для меня, да еще и публично! Хотя ладно, я заслуживаю этих слов, я знаю!
Парни из-за его спины идут ко мне гуськом, с виноватыми мордами. Вручают свои цветочки, покаянно прячут глазки и бубнят по очереди: “Простите пьяного идиота, Ирина Александрова”, “Бес попутал”, и все прочее в этом духе. Самый уверенный в этой череде — все-таки Игнат Александрович, но на то он и зам генерального, чтобы даже извиняться с очень уверенным видом.
И уж только потом, после всех них, десятым, ко мне подруливает уже сам Верещагин. И вкладывает в мои ладони уже свой букет. Большой. Тяжелый…
А всем остальным он позволил взять по одной только розочке.
У него, наверное, в голове сценарий этого всего расписан чуть ли не по секундам. А я… А мне как-то до странного охеренно. Вот это все. Для меня!
Ни хрена себе кое-кто заморочился!
Я чуть касаюсь лепестков роз, опущенных мне на руки. Его цветы отличаются от всех прочих. Там — просто алые розы, а его — с темной сердцевиной, будто порок поразил самое их нутро и только самые краешки лепестков прикидываются нормальным.
Потрясающе, на самом деле… Все-таки он удивительным образом попадает в мой вкус.
— Ну что, примешь мои извинения, Ирина Александровна, — ослепительно улыбается Антон, вновь привлекая к себе мое внимание, — или мне на коленях это нужно делать?
Он серьезно сказал это вслух? Девчонки хихикают, а я только испытыюще разглядываю Антона, а потом свободной рукой делаю широкий жест.
— Ни в чем себе не отказывайте, Антон Викторович…
Пусть доигрывает до конца, раз уж затеял это все!
Он абсолютно невозмутимо опускается на колени и ловит эту самую мою свободную руку. Кто-то там присвистывает, у девчонок с фирмы офигевшие глаза, но…
Он многому научился за это время со мной. Он научился, даже стоя на коленях, держать лицо. А когда делаешь глупости с уверенным видом — никто и не сочтет это за глупость. Весь остальной мир уверен — это только жест извинения. Только я вижу эти совершенно бесстыжие глаза и знаю истинный смысл.
Этот прохвост обожает водить остальных за нос.
Да, все это — жест извинения. Очень красивый и очень широкий. Но все-таки есть в этом кое-что иное. Кое-что только для меня.
Просто — сейчас он готов ради меня на все.
— Прости меня за ту мою дурацкую выходку, Ирина, — уверенный и твердый голос Антона все так же работает на его имидж. — Прости, и возвращайся к нам. Нам без тебя непросто.
И все-таки это был жест против моего собеседования!
Но в этот раз мы обошлись “по-хорошему”. Я молчу, вроде как задумчиво, провожу взглядом по залу.
Посмотрите, как заморочился генеральный, лишь бы её вернуть — вижу я на лицах других сотрудников.
Черта с два они теперь позволят за моей спиной хихикать, вспоминая, как я по-дурацки подставилась в прошлый раз.
— Ты вернешься? — пальцы Антона крепче сжимают мои. И я возвращаюсь взглядом к нему, снова гляжу в его лицо. В глаза — они, в отличии от его лица, искренни, и смотрят на меня с выражением глубокого раскаянья.
Ну и как тут откажешься? Когда он настолько убедителен?
— Да, я вернусь, раз ты так об этом просишь.
Он сейчас и не на такой вопрос от меня бы “Да” услышал.
Антон поднимается с колен и уже абсолютно нахально притягивает меня к себе.
Точно все расписано по минутам — тут же включают какую-то музыку.
— Ты охуенно выглядишь, ты знаешь? — шепчет мне на ухо мой бесстыжий, теперь уже снова — мой начальник. Надо же, оценил простую блузочку с узкой серой юбкой-карандашом? А я-то думала, слишком просто.
Так, это что за медляк? Черт, это что, тот самый, под который он меня тогда разводил?
— Ты с огнем играешь, малыш, — шепчу я, опуская ладонь ему на плечо, — не все воспоминания о том вечере для меня сентиментальны.
— Я постараюсь это исправить, — Антон это мне мурлычет как сытый мартовский кот, — все-таки тот вечер был для меня знаковым. Всю жизнь мне перевернул.
— Жизнь свою ты сам перевернул, мой неуемный, — фыркаю я, позволяя ему вести себя в танце. Тогда не получилось, сегодня — удается. Все-таки я приноровилась подыгрывать ему в некоторых вопросах. Главное — предъявить ему счет вечером.
— Твой, да-а, — тихонько смеется Антон, — твой паршивец.
Надо же. Помнит, как я его называла тогда. Потом-то я повторяла это слово в основном про себя.
— Мой плохой босс, — со вкусом тяну я, а Верещагин лишь крепче стискивает мои пальцы.
Все таки это почти магия — вот так танцевать с ним сейчас, на виду у всех, абсолютно ничего не стесняясь. Даже не знаю, чего мне сейчас может не хватать…
— У меня остался только один незакрытый гештальт за тот вечер, — Антон эту фразу шепчет мне на самое ухо, — мы ведь так и не осквернили местную вип-зону, помнишь?
О, вот и ответ на мой вопрос — чего же мне сейчас не хватает.
Помню ли я? Ох-хо, не забывала ни разу за эти два месяца.
И я, поддавшаяся очарованию момента, очень даже не против воспользоваться полученным предложением.
В конце концов, не у одного Антона незакрытый гештальт…
— Прямо сейчас? — я задумчиво окидываю зал ресторана взглядом.
— Ты против, моя госпожа? — совсем уж интимно шепчет мне мой поганец.
