На самом деле Дягилеву не так уж и спокойно наблюдать её состояние. Чем дольше она не приходит в себя — тем хуже её организму. И ни хрена радостного в долгом обмороке нет.
Ну, наконец-то она дернулась и распахнула глаза.
— Тише, тише, — успокаивающе шепчет Дягилев, улыбаясь от нахлынувшего облегчения. — Лежи, ушастая, не торопись упрыгать. Я не ем таких дохлых заек.
На самом деле шутит Вадим больше для себя, он не уверен, что она сейчас в принципе особо разбирает речь. Выглядит девушка крайне слабо, радует, что дышит чуть пободрее. Шевелится Соня с трудом, видно, что у неё как минимум кружится голова. И непонятно, отчего она смотрит на Вадима огромными глазами, то ли от слабости, то ли от того, что он сам стоит рядом с ней на коленях и убирает с её лица прилипшие волоски. Зрачки у девочки широкие, огромные, чарующие. Нет, вот как было невозможно выбросить эту дурочку из головы, так и сейчас — она будто с воздухом проникает внутрь.
В дверь барабанит соседка Мальвины.
— У вас там все в порядке, — кричит она обеспокоенным тоном. То ли решила проявить бдительность и убедиться, что Вадим тут не грабит и не насилует никого, то ли просто решила посмотреть продолжение “коридорной мелодрамы”.
Открыть изнутри квартиру уже не так сложно, и женщина встает на пороге, обеспокоенно ахает при виде Сони, лежащей на полу, и Вадима, снова склонившегося над ней.
— Бедная девочка, — драматично восклицает дама. — Может, ей скорую вызвать?
Вадим скептически морщится. Скорая помощь, государственная больница… Безопасности ноль, приватность — в минусах, все всегда знают, что у тебя в больничной карте написано и кто тебя навещает, а лечение настолько паршивое, что больные уходят не потому, что выздоравливают, а лишь бы над ними прекратили столь изощренно издеваться.
И вот в эти условия отдавать зайку? Да сейчас, конечно.
— Ну-ка, давай сюда, — Вадим поднимает Соню на руки, заставляя бедную девочку снова пойти красными пятнами смущения.
— Куда вы меня тащите? — измученно и еле ворочая языком, выдохнула Соня.
Так и хотелось пошутить что-нибудь про подвал, орудия пыток и “навстречу мучительной смерти”, но вот тут Дягилеву пришлось прикусить язык. В её состоянии даже ирония наверняка будет принята за чистую монету, что уж говорить о черном юморе.
— Тебе нужно ко врачу, дурочка ты моя ушастая, — откликается Вадим, выходя на лестничную клетку и захлопывая за собой дверь. — И не спорь, все равно отвезу.
— А вещи? — Соня обеспокоенно дергается, но Вадим крепче сжимает хватку, намекая, чтобы она обошлась без лишних телодвижений.
Ну, да, бедная зайка, ей даже собственные документы дались дорого. Понятное дело, что она их даже полумертвая будет пытаться прихватить с собой.
— Подружка твоя привезет. — Спокойно отрезает Дягилев. — Никуда не денутся, поняла?
Соня недоверчиво смотрит на него, а потом все-таки решает сдаться собственной слабости, опускает голову ему на плечо и прикрывает глаза.
Соседка-нимфетка отходит, останавливаясь в дверях собственной квартиры с умиленной улыбкой на то, как Вадим несет Соню к лифту.
— Будьте любезны, мадемуазель, вызовите лифт, — Вадим учтиво улыбается, оборачиваясь к женщине. Перехватываться неохота — лишняя тряска для “пострадавшей” будет только во вред, да и Соня вроде очень удобно легла, не хочется её беспокоить. Впрочем, женщина в помощи не отказывает и лифт вызывает и даже робкое “до свидания” на прощание говорит.
Весь оставшийся путь с Соней на руках Дягилев преодолевает молча. И на заднем сиденье машины устраивает тоже без особой болтовни, подкладывая под спину одеяло и заставляя девушку запрокинуть голову.
Соня молчит и сама, в кои-то веки не рыпаясь, просто положившись на Вадима. Можно отвезти её хоть в лес — она вряд ли удивится. По бледному лицу видно — девушка готова к самому паршивому варианту.
Сам Дягилев усаживается в её ногах, с которых уже стащил кроссовки, опускает её стопы на собственные колени. И неуемные пальцы тут же начинают едва заметно скользить по лодыжкам Сони. И хотел бы прекратить, а не прекращается. Ну, если она лягнет и выпишет Дягилеву пяткой в нос — это будет в принципе даже заслуженное возмездие.
— Куда едем, Вадим Несторович? — оборачивается к Дягилеву с водительского кресла Борис.
Варианта два на самом деле.
Можно отвезти девчонку к себе домой, вызвать врача туда.
Можно отвезти её в клинику, и на некоторое время оставить девушку в покое. Клиника ближе, но самому Вадиму нравится больше первый вариант. В конце концов, он будет держать руку на пульсе эффективнее. И девушка будет ближе и доступнее, это крайне важный фактор. И посмотрим, куда она денется на территории Вадима, и как заерепенится там…
И все-таки…
Вадим косится на бледное лицо зайки. Она будто дремлет, изредка приоткрывая глаза. Слабая, хрупкая, измученная…
И невозможно безучастно на это смотреть. Сейчас она положилась на Вадима, рассчитывает на его поддержку.
А ведь если Дягилев хочет заполучить эту конкретную зайку в свои цепкие лапы — методы придется менять. Нахрапом с ней ни черта не выходит, даром что она пластичная как глина. Все равно норовит выскользнуть, не даться, взбрыкнуть.
Значит…
Значит — в клинику.
18. Слезой исходит горе
Просыпаюсь я в светлой комнате — даже по примерному интерьеру опознаю интерьер частной больницы. Первое что я вижу — Маринку, свернувшуюся на диване калачиком. Волосы цвета жвачки очень колоритно разметались по зеленой обивке дивана. Кто-то сердобольный принес Маринке плед, и Петрова, явно не просыпаясь, завернулась в него как в рулетик.
Мне зверски хочется пить, и так кстати на тумбочке рядом с кроватью находится графин с водой. Правда пока я наливаю — я роняю у графина пробку, и Маринка совершенно ожидаемо просыпается. Недовольно морщит заспанную мордашку и, не вылезая из пледа, садится на диване в позу лотоса. Получается этакий вигвам из одеяла и торчащей оттуда головы. Вот как хотите, а я нахожу это зрелище ужасно прикольным. Хихикаю, но тихонько и в душе. Лучшая подружка, все-таки.
— Выспалась? — иронично интересуется Маринка. — Ты как? Оклемалась?
— Наверное, — я чуть пожимаю плечом, припоминая события вчерашнего вечера.
Честно говоря, не скажу, что я дофига всего помню. В какой-то момент меня просто вырубило, я уснула, и даже сейчас ощущаю легкую ватность во всем теле.
Помню Дягилева. И рада бы не помнить, но за последние сутки я настолько плотно познакомилась с Вадимом Несторовичем, что вряд ли можно предположить, что еще позавчера я даже не знала его в лицо.
Меня, кажется, обкололи успокоительными. Потому что я какая-то адски спокойная сейчас. Или это магия присутствия Маринки, которую я не боюсь и которая точно не будет мне мозг выносить?
