Пальцы находят клитор девушки, пальцы впиваются в него. Движения резкие, привычные, Вадиму нужен максимум её ощущений. Прямо сейчас!
Воздух дрожит. От её вскриков, от кипящего в воздухе секса. Да-да, ушастая, давай громче! И еще громче!
И боже, как же их мало, этих криков. Нужно, чтобы она голос сорвала, оравши. Ничего, все будет. Времени у Вадима предостаточно. С сегодняшнего дня эта ушастая будет принадлежать ему.
Пальцы Вадима мучают только клитор. Хоть и хочется, чтобы пальцы познакомились с каждой точкой тела этой, но нет. Сначала член, потом все остальное.
— Готова? — вопрос скорей для проформы, зайка в руках Вадима уже задыхается.
— Да-да, скорее, хозяин, — шепчет нахалка и тянется к нему, явно рассчитывая на поцелуй.
Ушастая. Сладкая. Дрянь!
Вот иначе и не скажешь.
От голода по ней сводит внутренности, и не хочется ничего, вот только презерватив из кармана достать и брюки расстегнуть. Тем более, что раздеваться во время секса Вадим не очень-то и любит.
Хищник наваливается на зайку всем своим телом, впивается взглядом в затуманенные от возбуждения глаза, касается головкой члена чувствительного входа в лоно. Соня под ним, раскрасневшаяся, смущенная, распаленная, действительно готовая… И хищник внутри удовлетворенно ревет, довольный видом побежденной жертвы.
Пора уже толкнуться членом внутрь неё — такой горячей, такой скользкой, такой тесной….
Ох ты ж…
Наконец-то!
Сладкая девочка… Долгожданная вкусная зайка… Такую только пробовать и пробовать…
А она вскрикивает. Неожиданно громко, и что-то заставляет Вадима напрячься и не спешить с продолжением проникновения.
— Что такое, милая? — чуть осипшим голосом спрашивает, прижавшись губами к изящному ушку.
— Больно, — тихо всхлипывает Соня, уткнувшись носом в его плечо. И…
Да ладно?!!
Да нет, быть не может…
А если все-таки…
— Тише, тише, я все понял, — ласково шепчет Вадим, поглаживая девушку по спине. — Тише, милая, все хорошо.
Дрожит, вся сжалась и дрожит. Вот и что с ней делать?
— Соня, доверяешь мне? — тихо шепчет Вадим, целуя её. Раз, другой, третий.
— Да, да, — выдыхает это смешное создание.
— Хорошо.
Не так и сложно заставить девушку расслабиться, если она тебе доверяет. Чуть-чуть погладить, ужалить шею парой поцелуев, дождавшись тихого вздоха, ощутить, как слабеют напряженные бедра.
В этот раз Вадим проникает внутрь девушки осторожно, бережно. Успевает заметить кривящийся Сонин рот, успевает ощутить тонкую преграду.
Да-а, это ни с чем невозможно перепутать.
Ох, ты ж, заюшка, вот как тебя так вообще угораздило? С твоей-то внешностью… И при наличии мужа! Соня, Соня, зайка с сюрпризами!
— Тише, тише, — приговаривают губы Вадима и впиваются в нежный девичий рот, отвлекая, заставляя расслабиться, успокаивая.
Не оторваться ведь, до того сладкая Вадиму попалась… Девочка…
И все становится на места, и её боязнь близости, и постоянные попытки сбежать. Нет, Вадим, конечно, предполагал, что она не очень-то опытная, но чтобы настолько…
Нет, не ошибешься — кровь все-таки течет. Немного, едва-едва, но есть. Вот же зараза…
Красивая, невинная зараза.
Фрикции настолько медленные, насколько у Вадима вообще получается.
Проблема-то еще и в том, что от всего этого в ушах шумят ликующие пьяные галлы и требуют сорваться и броситься в танец непотребной страсти прямо сейчас. А надо держаться, надо балансировать, надо поберечь это дурное нетронутое создание.
— Больно тебе, заюшка?
Мотает головой, прикусывая губешку. Больно. Но видимо, терпимо и удовольствие все-таки есть. Хорошо, значит, можно продолжить. Первый секс штука такая… Желательна осторожность. И если бы было очень больно, то лучше бы прерваться, а прерываться Дягилев не хочется совершенно.
Хочется только продолжать. Подталкивать малышку все ближе к удовольствию. Ловить каждый жадный вдох, когда ей точно было хорошо. А уж когда вдохи переходят в слабые вскрики, душа Дягилева, вечно голодная до женских криков, начинает удовлетворенно гудить.
— Хорошо тебе, зайчонок?
— Да, — шепчет Соня, прикусывая губу. — Да, хозяин. Да! Можно сильнее?
— Ох, с удовольствием.
С огромным удовольствием. Засаживать в неё — это ли не кайф? Разве не кайф слышать из её рта вскрик, чистый, звонкий, полный боли и удовольствия, вырвать от неё это искреннее признание его как мужчины.
И все нутро от первой и до последней клеточки ликующе рычит.
— Да, моя девочка, не стесняйся!
Ей сложно не стесняться, это видно.
От каждого её стона хочется закрыть глаза и сорваться. Но Вадим продолжает это неторопливое завоевание. Каждый толчок внутрь тесной девичьей щели — еще один шаг в её присвоении.
Вся она — его. Девочка Дягилева. До дна этой сладкой вагины, до горла этого пьянящего рта, каждой клеточкой нежного тела. И он будет трахать её ровно столько, сколько понадобится, чтобы она эту ночь запомнила не только болью.
У него получается.
У него и не могло не получиться.
И когда Соня тихонько хнычет, сжавшись в комочек, пытаясь оклематься после своего первого оргазма и лишения девственности, так нежданно совпавших, Вадим только лежит и с удовольствием смотрит в её лицо. Пальцы рисуют что-то на её голой спине, но Вадим даже не заморачивается на тему, что именно.
— Ты у меня девочка с сюрпризами, да, зайчонок? — шепчет Дягилев, проводя пальцами по её скуле. — Ну, вот и попробуй теперь сказать, что ты не моя. Моя и ничья больше.
Хочется её целовать, пальцы, губы, пряди волос. Всю её, потому что… Потому что!
А Соня смотрит на него ошалевшими глазами, будто совершенно потеряв связь с реальностью.
— Сколько времени? — тихо спрашивает она, наконец.
