— Пап, все в порядке? — тихо спрашиваю я после того, как заканчиваю свой рассказ, а молчание с той стороны трубки затягивается.
Нет, я знаю, что не все. Ничего не в порядке, вокруг меня творится бедлам.
— Ты ведь понимаешь, что он меня этим достать хотел? — тихо спрашивает папа, явно все еще обрабатывая все, мной рассказанное.
— Да, — спокойно откликаюсь я. — Сразу понимала. Но… У нас зашло дальше. И я очень хочу остаться с ним. Понимаешь?
— Ты довольно жестко мне это вчера показала, — медленно откликается папа, — знаешь, я и до этого понимал, что упрямством ты в меня пошла, а вчера… Вчера увидел свой характер в самом невозможном разрезе.
Я снова жмурюсь, припоминая вчерашний вечер. И нет, не жалею ни секунды, но все-таки перед папой… немного неловко. Ну… Может, и не так уж немного!
— Сильно громко разнеслось? — виновато спрашиваю я.
— Громко, — папа с той стороны трубки невесело усмехается. — Ролик с твоим коленопреклонением летает по соцсетям, наш сайт обвалился от количества посетителей. Ситуативно будет наплыв гостей, скорей всего, но репутацию в общем и целом мы капитально похерили. Да насрать на них сейчас, дочь, честно. И на репутацию.
Он какой-то странный. Будто раздавленный чем-то. Это я виновата?
— Сонь, — тихо произносит отец, отвлекая меня от очередного приступа самоедства. — Я перед тобой очень виноват. Очень. Прости.
Я беззвучно открываю рот, пытаясь собрать челюсть с пола. Боже, я думала, мне сейчас устроят что-то типа “руки в ноги и немедленно домой”, а передо мной извиняются. Неужели что-то случилось, что папа понял, где именно был не прав? Может, это план такой, чтобы я домой вернулась?
— Ты же не будешь мешать мне с Вадимом, да, папа? — я, наверное, перебарщиваю с настроженностью, но… Но если честно, я имею на неё право.
Папа с той стороны трубки невесело вздыхает.
— Я хочу, — с горечью произносит он, — ты же ведь не понимаешь, во что суешься, Соня, какой отец захочет для своей дочери такого? Не говоря уже о… Нем.
Да, имя Вадима папе по-прежнему сложно выговаривать…
— Я разберусь, пап, — твердо возражаю я. — Я набью свои шишки, заработаю свои шрамы. Мне нужно это сделать самой.
Папа молчит. Снова.
— Сбрось мне список вещей, которые тебе нужны. Их тебе доставят, — каждое слово этой фразы дается папе с ощутимым трудом, но все-таки он договаривает. — И Соня, я знаю, что уже не один раз подвел твое доверие, но можешь поверить в то, что я тебе сейчас скажу?
— Я попробую, пап, — ровно откликаюсь я.
— Ты всегда можешь вернуться домой, Соня. И я больше никогда не дам тебя в обиду.
В профиль эти слова даже очень смахивают на клятву…
— Что-то случилось? — Не сказать, что мой отец любит отвечать на вопросы, но сейчас он кажется выбитым из колеи, может и ответить.
— Спроси у… него. — Папин голос звучит устало. — Если он стоит доверия — расскажет.
— Хорошо, — вздыхаю я с сожалением.
Нет, не сработало. Жаль. Придется и правда спрашивать у Вадима. О чем спрашивать? Что он там провернул с моим отцом, отчего он так резко переменился в настроении и оказался выбит из колеи?
— Спасибо, что позвонила, дочь, — у него такой тон, что кажется, что папа осторожно гладит меня по затылку. — Я предполагал, что ты обидишься сильнее из-за того, что я сговорился с Сергеем.
— Я тоже думала, — отвечаю, скребя ногтем по гладкому краю раковины, — но увидела от тебя столько пропущенных и… Ты же мой отец, в конце концов.
Разговор с папой оставил настроение нетронутым и таким же светлым. Честно говоря, я ожидала, что после этого звонка буду только очень зла или обижена, а все оказалось до удивления спокойно. Не планирует ли папа штурм дома Дягилева с вертолетами и ОМОНом? Уж очень мягко он пока расстелил. Ладно, потом спрошу Вадима, что такого он вычудил в театре с папой. Может, завещал папе свое тело для посмертного надругательства?
Так, нафиг думать, сейчас я хочу жрать. Я вдруг осознаю это желание не как скромненько “позавтракать”, а именно как “пожрать”. Если вдуматься, вчера я и не ела после театра, вчера у меня был на ужин Вадим, в четырех блюдах его фантазий.
В поисках кухни или столовой я без спешки ползу по дому Вадима, одергивая рубашку и с любопытством зыркая по сторонам.
“Это теперь и твой дом, зайка”, — сказал он вчера. Я не знаю, что это было, может быть, очередная порция лапши для моих длинных ушей, но бо-о-оже, как оно прозвучало.
Хочу. Хочу, чтобы и вправду оно было так. И жить с ним — хочу. Не знаю сколько, сколько он со мной вытерпит, пока не надоем. Хочу быть его зайкой, хочу и дальше называть его хозяином. Глупая девочка, что с меня взять!
Мне нравится его вкус и в интерьере его дома. Темные и светлые древесные оттенки, изредка — золотые узоры на стенах. В стилистике чувствуется что-то азиатское.
Честно говоря, я-то опасалась, что будет что-то классически пошлое: черные кожаные кресла там, переизбыток красного, а нет. Зря боялась, зайка.
Тут тебе и вкус, и стиль, и чувство юмора хозяина дома — тут на полочке будто невзначай стоит индийский лингам, символ тантрического слияния мужского и женского, в коридоре на полстены картина, абстрактная, как “Поцелуй” Климта, и почти на ту же тему, вот только тут поцелуй перевернутый и целуются на картине отнюдь не в губы… Да-да, поза "69", я о ней слышала, а вот сейчас увидела. В абстракции, спасибо хоть за это. И ох уж это современное искусство!
Хотя, нельзя сказать, что от Вадима я ожидала чего-то иного.
В доме Вадима тихо. Впрочем, я привыкла, папа тоже ценит тишину, прислуга выдрессирована лишний раз не отсвечивать, для уборки есть четко определенные часы, повариха редко выходит дальше кухни.
Первого своего человека в доме Вадима я нахожу как раз в столовой. И это внезапно оказывается девушка.
Мне настолько неожиданно видеть её, что я аж замираю в дверях, а она — заметив движение поворачивается ко мне, и столбенеет точно также.
Кто это? Дочь? Не слышала, чтобы у Дягилева были жены и дети. Да и нет, не похожа она на дочь Дягилева.
Любовница? Меня позвали третьей зайкой в хозяйский гарем? Любимой зайкой Хозяина, я надеюсь? Хотя это я, конечно, иронизирую, делить своего хищника хоть с кем-то еще я не согласная.
В отличии от меня — девушка одета. Какая-то футболка, какие-то джинсы, прикид подростка, папа мне за такую простоту оторвал бы голову. Волосы длинные, несколько раз крашеные, перехвачены резинкой на затылке, убраны в хвост. Лицо бледное. Что еще? Сидела она, уткнувшись в планшет, вяло ковыряясь в тарелке перед собой.
Я до того занята разглядыванием этого неожиданного персонажа и размышлением на тему, кто это вообще такая, что когда мне на талию ложатся две тяжелые ладони, вздрагиваю и чуть не задеваю Вадима затылком по носу.
