Тут он был прав. Работая на себя, Шмелев имел возможность сам решать, что ему ценнее: поиграться с куклой или провести консультации и получить за них плату.
– Ясно. Скажите, вы действительно работали в детском лагере «Радуга» психологом?
Шмелев замер, так и не найдя новое место для канцелярского ножа, которым, вероятно, вскрывал куклу.
– Да, – настороженно протянул он в ответ, не оборачиваясь. – А что?
– Ничего, просто уточняю. Как долго?
– Все пять лет, которые работал сам лагерь.
– Вы имеете в виду его второй период работы, верно?
– Конечно. В восьмидесятых я был еще ребенком. В семьдесят девятом только родился.
Соболев кивнул: это он знал из паспортных данных Шмелева. Обратил внимание на дату рождения, поскольку его удивило, что они почти ровесники. Поначалу ему показалось, что Шмелев по меньшей мере лет на десять старше.
– Когда вы там работали, слышали историю об убийстве мальчика в восемьдесят восьмом?
Ему показалось, что психотерапевт вздрогнул, но Соболев не был уверен. Шмелев наконец повернулся к нему, продолжая сжимать в руке канцелярский нож. Он то высовывал, то прятал лезвие, что несколько нервировало.
– Конечно. Об этом каждый год вспоминали. Так или иначе.
– А почему вы не рассказали нам эту историю, когда увидели рисунок Федорова? Она не пришла вам в голову? Особенно в контексте места, где был найден Кирилл Пронин?
Шмелев моргнул и странно подвигал пухлыми губами, как будто пытался что-то сказать, но ему отключили звук. Потом движение прекратилось, он откашлялся и качнул головой.
– Нет, знаете, почему-то не пришло в голову. Давно это было. Не вспомнилось…
Его взгляд тревожно скользнул по комнате, а нож замер в положении с выдвинутым лезвием.
– А где ваш… Где второй?
– Андрей! – позвал Петр Григорьевич откуда-то из глубины квартиры, как будто только и ждал момента, когда его исчезновение заметят.
Стараясь не выпускать странного психотерапевта из вида надолго, Соболев пошел на зов коллеги и вскоре оказался на пороге второй комнаты: маленькой спальни. Которая выглядела бы необычно даже в том случае, будь это игровая маленькой девочки.
Здесь были десятки кукол. Разных размеров и в платьях всех возможных фасонов, они сидели на кровати, занимали все свободные поверхности, теснились на полках в стеллажах вдоль стены. Блондинки, брюнетки, рыжие, с синими волосами, как у Мальвины, и с розовыми, как у дочери Петра Григорьевича в трудный период подросткового возраста. С фарфорово-белыми лицами и темнокожие, у некоторых даже была явно азиатская внешность.
Изучив их изумленными взглядами, полицейские обернулись к хозяину квартиры с немым вопросом в глазах. Соболев заодно снова настороженно покосился на канцелярский нож, и Шмелев поторопился спрятать лезвие.
– Что? Это моя коллекция. Я коллекционирую кукол. Это ведь не запрещено законом?
Соболев покачал головой.
– Нет, не запрещено. Просто это странно.
– У каждого из нас свои странности, – криво улыбнулся Шмелев. – Но большинство из них совершенно безобидны.
– Хорошо, если так, – кивнул Соболев. – Ладно, Валентин Евгеньевич, я хочу, чтобы вы меня услышали. Нам нужно как можно скорее поговорить с Прониным. От этого может зависеть жизнь второго парня, понимаете? Поэтому или поторопитесь, или нам придется приводить его в чувство собственными методами. Вам понятно?
Шмелев заверил, что все понял и сделает все возможное в кратчайшие сроки.
⁂
– Вот скажи: дело во мне или такая коллекция кукол у взрослого мужика действительно выглядит нездорово? – задался вопросом Соболев, когда они вышли из подъезда и остановились под козырьком.
За то недолгое время, что они находились в квартире Шмелева, с неба успела начать сыпаться мерзкая смесь снега и дождя, моментально превращающаяся на земле в грязную слякоть. Соболев тоскливо вздохнул, поднимая воротник. А ведь в первых числах месяца уже выпадал такой красивый снег! Жаль, долго не продержался. Соболеву казалось, что в прежние времена к концу ноября уже вовсю правила зима и уверенный снежный покров делал дни и ночи значительно светлее. А сейчас все застряли в серой, унылой, промозглой пакости.
– Дело не в тебе, – успокоил его Петр Григорьевич, тоже не торопясь выходить под холодный дождь со снегом. – У моей дочери за всю жизнь столько кукол не было. Но все коллекционеры – люди нездоровые, на мой взгляд. Одни готовы выложить тысячи долларов за бракованную почтовую марку, номиналом в три копейки, к тому же давно недействительную. Другие собирают и складируют у себя всякий мусор. Знавал я парня, который собирал подставки под бокалы из пивных. Ходил не столько пива попить, сколько очередной экземпляр в коллекцию сграбастать. Все ящики дома этим говном у него забиты были. Придешь в гости – полчаса слушаешь про новинки. Он всех знакомых из-за границы просил такие штуки ему в подарок привозить.
– Восхитительно, – хмыкнул Соболев, доставая из пачки сигарету и закидывая ее в рот. – Но довольно странно, что куклы в этой истории лезут буквально изо всех щелей.
– Главное, чтобы по-настоящему не полезли с ножом наперевес.
С этим Соболев не мог не согласиться. Он едва успел закурить, когда в кармане завибрировал смартфон. Одного взгляда на экран и имя звонившего стало достаточно, чтобы и без того дрянное настроение ушло в еще более глубокий минус.
– Если ты звонишь, чтобы выпытать подробности вчерашнего допроса, то сразу давай, до свидания, – буркнул он в трубку, не здороваясь.
Федоров только презрительно фыркнул в ответ.
– Очень мне нужны твои подробности. Я и так знаю, что парень тебе ничего путного не рассказал.
– Интересно, откуда тебе это известно? Шмелев слил?
– Нет, это была догадка, которую ты подтвердил, – нагло усмехнулся Федоров. – Она основывалась на том, что тебя до сих пор нет там, где сейчас нахожусь я. Поэтому я решил позвонить тебе и поделиться информацией.
– Мне иногда кажется, что тебе кто-то дает сотню каждый раз, как ты меня выбесишь. И ты так деньги зарабатываешь.
– Ну что ты! Я делаю это абсолютно бескорыстно.
Соболев покачал головой, с трудом подавляя улыбку: ему не хотелось, чтобы чуткий слух Федорова уловил ее в его тоне.
– Давай ближе к делу. Что у тебя есть?
– Мы тут случайно встретились с парочкой ребят, которые знают Кирилла и Ярослава. Они сказали, что перед исчезновением те собирались поснимать заброшенный детский лагерь «Радуга». Учитывая, что Кирилл бродил относительно недалеко от этого места, его стоит проверить. Правда, мы здесь ничего не нашли, но вы же профессионалы. У вас может получиться лучше.
– Подожди, дай я уточню, – снова закипая, произнес Соболев. – Ты узнал, где потенциально могло произойти преступление, и вместо того, чтобы сообщить об этом мне, поперся туда сам, чтобы как следует все затоптать? Еще и подружку свою потащил наверняка? Тебе не стыдно? Себя не жалко, к правоохранительным органам у тебя уважения ноль – ладно. Но хоть бы ее пожалел. А вдруг в том лагере окопалась банда психов или маньяк-одиночка?
