– Правильно, – обрадовалась Полина, – суньте его в яму и забросайте землей.
– Нет, находку надо унести в дом, – возразил Иван Никифорович, – а яму в могиле следует зарыть.
Минут через пятнадцать мы вошли в дом и снова обосновались в зале для экскурсантов.
– Вы не простые посетители, – только сейчас догадалась Полина.
– Верно, – подтвердила Ада, – мы пытаемся выяснить, кто лишил жизни Зельду.
– Она умерла, – возразила Полина, – от сердечной болезни.
– Лев Павлович лежит в больнице, – уточнила я, – он почувствовал себя плохо, потому что его заподозрили в убийстве жены.
– Чушь! – гаркнул Мирон. – Все устроила гадина Анжелика. Бахметьева так отблагодарила маму за то, что та ее не бросила, а взяла в свою семью…
– Полина, – перебил его Димон, – сходите посмотрите, как себя чувствует Анастасия.
Ковалева вскочила.
– Да! Следовало бы самой догадаться. Сейчас побегу, только чай всем сделаю. Пока за Анастасией Романовной схожу, он заварится.
Полина направилась к столику.
– Ой! Хозяйка сама чай приготовила! Она такая внимательная!
– Где руки помыть можно? – спросил Никита.
– В прихожей есть маленькая дверца, – объяснила Полина, – на ней картинка «Писающий мальчик».
– Оригинально. Неизбито. До сих пор ни у кого такой не видел, – съязвил детектив.
– Я провожу вас, – сказала Полина.
– Что вы думаете? – спросил Иван Никифорович, когда Никита и Ковалева удалились.
– У нас те же мысли, что и у тебя, – ответила я и направилась к чайнику. – Кто хочет чаю?
Когда в зал вернулись Погодина и Ковалева, Никита уже сидел за столом вместе с нами.
– Простите, – смущенно произнесла я, – мы очень замерзли. Я похозяйничала без спросу, налила всем чаю. У вас большой заварник, в нем осталось больше половины. Вам налить?
– Да, – попросила Полина.
– Мне пока не надо, – отказалась Погодина.
– Анастасия Романовна, почему вас так расстроил сундучок? – спросил Иван.
Погодина опустила голову.
– Можно попросить Мирона выйти?
– Не хотите угостить меня чаем? – обиделся Краснов. – Я противен вам?
– Конечно, нет, – возразила Погодина, – но… вам лучше не слышать мой рассказ. У меня одни предположения, догадки… вы можете обидеться.
– Говорите, – остановил Погодину наш клиент, – я не девочка, чтобы губу дуть. Хватит вокруг да около ходить!
Глава тридцать шестая
Когда Анастасия Романовна, спотыкаясь на каждом слове, рассказала, как у нее пропали драгоценности, Мирон уточнил:
– Вы решили, что фамильные ценности сперла моя мать?
– Но ведь больше никого, кроме нее, не было, – прошептала Погодина.
– Как? – удивилась я. – Она же приехала вместе с мужем.
– О нет, – возразила хозяйка, – Зельда была одна. Ее позвала Полина.
Я посмотрела на Ковалеву.
– Простите, что-то я запуталась.
– И мне непонятно, – поддакнула Ада, – вы нам рассказали, как Зельда явилась с супругом, это был визит новобрачных. Муж пошел гулять…
Анастасия слушала Дюдюню и бледнела, а когда Ада замолчала, Погодина пролепетала:
– Нет, нет! Поля перепутала! Это давно случилось!
– Да, – согласилась Ковалева, – память нас подводит, уж не молодые мы.
– Зельда приезжала захоронить урну, но вы ее не видели, – вздохнул Иван.
– Нет, – повторила Анастасия, – сундучок… он мой… семейные ценности лежали в таком же… Он пропал вместе с ключиком, тот был в замочке.
– Нельзя держать дорогие ювелирные украшения дома, – укорила я Погодину, – да еще с ключом в замке.
– В доме, кроме нас с Полей, никого не было, – сказала Анастасия. – Ну да, было открыто окно… О нем я не подумала. Но ни разу до того случая и после у нас ничего не пропадало! Агафино находится вдалеке от шоссе, магазинов здесь нет, к нам просто так никто не заходит.
– Разрешите открыть ковчег? – спросил Миша.
– Ой, только не сломайте, – испугалась Анастасия, – возможно… это мой… родительский.
Миша сунул в замочную скважину отмычку и поднял крышку.
– Ух ты! Здесь коробки.
Анастасия потянулась к сундуку.
– Наденьте перчатки, – попросил Миша.
– Зачем? – заморгала Погодина.
– Чтобы доставить мне удовольствие, – улыбнулся эксперт.
Погодина выполнила его просьбу, вынула одну коробку, сняла крышку.
– Ой, тут пусто!
– Вытаскивайте все, – распорядилась Ада.
Вскоре перед нами оказались драгоценности: кольца, серьги, браслеты, броши, кулоны, ожерелья, несколько диадем.
– Если они настоящие, то мороз пробирает, когда думаешь, сколько все это стоит, – пробормотал Коробков, обозревая серебряные коробки.
– Мои предки не носили бижутерию, – заявила Погодина, – я из очень богатой семьи. Ювелирные изделия передавались из поколения в поколение.
Миша посмотрел на открытые коробки.
– А что пропало?
– Полечка, принеси мою книжечку, – попросила Анастасия Романовна.
Ковалева молча удалилась.
Погодина взяла пустой бархатный футляр.
– На обратной стороне коробки написан номер. Видите? Двадцать один. Еще нет содержимого в номерах десять, тринадцать, четыре, восемь, тридцать шесть.
– Держите, – сказала Полина, возвращаясь.
Хозяйка полистала страницы.
– Двадцать один. Брошь. Платина. Фаберже. Изумруды с бриллиантами.
– Ого! – восхитилась Ада. – Нынче это целое состояние.
– Футляры для хранения красивые, – сказал Миша, – снаружи, думаю, серебро, крышка внутри обтянута кожей, дно такое же, и на нем бархатная подушечка. Кто, кроме владелицы, мог брать экспонаты личной Оружейной палаты?
– Исключительно я, – твердо ответила Анастасия.
– После долгого пребывания под землей изделия потускнели, – отметила Ада, – верх коробок почернел. Но ювелирка теряет блеск, и находясь дома. Кто чистил драгоценности?
– Исключительно я, – повторила Анастасия.
– Полина вам помогала? – поинтересовалась Ада.
– Никогда! Она сама всегда камушки с оправами полировала, – обиженно сказала Ковалева, – я понятия не имела, что у Анастасии Романовны имелось. Знала только: она что-то хранит.
