– А что ты?! – Притворно изумляется горелый: – Или ты себя невиновным считаешь?
– Да!
– Ох ты! – Зажав нож ртом он хлопает себя по ляжкам и вернув его в руку продолжает, обращаясь уже к подельникам: – Мужики! А вдруг и вправду – ошибка? И мы не ворюгу, а честного и уважаемого пилота, пусть и фришку, порезать хотим?! Нешто накосячили?! Ай, как не хорошо, – издевательским тоном произносит он, и возвращает своё внимание ко мне: – А вот скажи, – нож нацеливается на мою грудь: – Вот кораблик этот, ну что рядом стоит, он чей?
– Как чей? Мой! Я его честно купил!
– Твой? Честно? Уверен?
– Ну да. Мой он!
– А вот дядя, что тебя заказал, уважаемый, в определённых кругах человек, кстати. Такие не врут – слово оно сейчас ой как дорого стоит. Так вот, он считает, что украл ты его. У него. Украл и сорвал некое, весьма важное мероприятие, отчего уважаемый господин лишился не только денег, что для него деньги? Тьфу, пыль. Понимаешь? Слово дал и не сдержал. А это… А это – плохо. Лишился-то он уважения.
– Эээ..
– Вот. Вижу, что понимаешь. А уважение, и это ты тоже должен понимать, стоит гораздо дороже бабок. Оно годами нарабатывается.
– Так я заплатил же! И при покупке, и потом – отступные дал!
– Ну какой ты непонятливый, – с досадой качает головой бандит: – Я тебе про уважение, а ты мне – про деньги. Может ещё ведь и купить нас попробуешь, а?
Отрицательно качаю головой – ясно как день, эти люди не продаются. Не деньгами таких держат, такая верность на чем-то ином основана. Страх? Родственные связи? Начинаю перебирать варианты, пытаясь отыскать точку опоры, но горелый продолжает и мне волей не волей приходится вслушиваться в его слова.
– Не хочешь? – Он довольно щерится и, обращаясь к остальным, кивает на меня: – А сообразительный попался. Понимает, что, клянусь Зелёным Светом, не купить нас. Ну да ладно. Подведём промежуточный баланс, – лезвием ножа он прижимает указательный палец:
– Корабль, как и было сказано, мы получили. Это хоро…
– Какой корабль?! – Пытаюсь вскочить на ноги, но лишь оторвав зад от пола, шлёпаюсь назад – ноги подчиняться не желают: – Мой он! Слышь, ты, горелый! Мой!
– И не был он твоим никогда. Не дёргайся, – отмахивается он от меня: – Ты его украл, мы – вернули. За пользование чужим – заплатишь. Шкурой. Всё по-честному, не мельтеши.
– Да хрен я его вам отдам! – Складываю руки на груди: – На меня он записан! А будете пытать – опротестую сделку. Как реснусь, – что живым мне отсюда не выйти понимаю более чем ясно. Ещё бы и без мучений – тогда совсем хорошо. Не люблю боль.
– Вашему же нанимателю кисло будет, – продолжаю гнуть свою линию, стараясь не обращать внимание на принявшего насмешливый вид вожака: – Знаете, что с ним СМИ сделают, когда про пытки всплывёт?!
– Да ничего. – Изображает зевок он: – Ничего не будет. Корабль-то ты уже продал. Вот ему, – нож указывает на паренька: – Сам ручку приложил.
В руках парнишки появляется планшет, где я вижу подтверждённый бланк сделки.
– И продал ты его за дозу, – в руке щенка появляется шприц с чем-то мутным.
– Ну а то, что твой организм, после грибочков, не так среагировал, – горелый разводит руками: – Так сам виноват. Нефиг не пойми чем ширяться. И порезал ты себя сам – кто ж вас, наркоманов, поймёт. И глаза выдрал – всё сам, аккурат, прежде чем откинуться.
М-да…
Сволочь! И он, и я. Надо же было вот так, по-дурацки влипнуть! И, главное, когда? В шаге от богатства!
И, чёрт подери! Прав он! Врач в мед центре пинками меня прочь погонит. Обширявшийся нарк права качать вздумал! Выгонит без колебаний, едва анализы увидит – кому охота с подобными отбросами возиться.
– Во, понимаешь. Умничка. Теперь не трепыхайся, – горелый кивает подельникам и те, сноровисто подхватив меня под руки, приводят в относительно вертикальное положение.
– Комбез, – парнишка, заслышав команду старшего, быстро стянул с меня комбез и содрал майку, так что теперь я был голым по пояс.
– Ты не бойся, – подойдя почти вплотную, он провёл ножом по груди, пока ещё тупой стороной: – Больно будет – да, но, раз заслужил – терпи. Можешь покричать – у нас беруши есть, а снаружи не услышат – сам же знаешь, все ангары с хорошей шумоизоляцией делают.
Тут он прав – зачем людей на Станции громом движков напрягать? Кому приятно будет мимо проходить, когда вой турбин стоит? М-да… Там меня не услышат, хоть оборись.
– Ты охотником не был? – Отступив на шаг, горелый внимательно разглядывает мою грудь.
– Нет.
– И я нет, – его вздох совершеннейше искренен: – И шкуру я прежде не снимал. Ты это, приятель, – виноватым тоном продолжает он: – Уж не обессудь, если что не так. Книжку я посмотрел, но сам понимаешь – без практики моги и накосячить. А лишний грех мне не нужен, – рукой с зажатым в ней ножом он очерчивает перед собой Символ Веры: – Да и не маньяк я. Работу работаю. Так что – давай без обид, а?
– Да пошёл ты!
– Не стоит ругаться, – чуть высунув язык он поднял нож примериваясь: – Как там… В книжке-то было? – И без того бугристый лоб сморщился, придавая горелому поистине монструозный вид: – Эммм… Неглубокие, не более полсантиметра, прорезы. Ща попробуем, – подмигнув мне, он кивнул держащим: – Держать крепче! Дёргаться будет!
Особой необходимости в последнем указании и не было – я и так практически висел, ощущая разве что наличие ног – стоять на них было невозможно.
– Ну-с… – Нож коснулся правой части груди: – Зелёный благослови! – Горелый коротко выдохнул и лезвие, с противным скрипом, двинулось вниз, оставляя за собой заливаемый кровью след.
Странно – но боли почти не было.
Неприятные ощущения, горечь обиды и унижения – да. А вот боли, той самой, от которой начинаешь выть – нет.
Разрез слегка покалывало, он жутко чесался, ну и да – побаливал, но только слегка. Удивлённый происходящим я посмотрел на горелого, но он лишь вернул мне свой, полный смешанного удивления и уважения, взгляд.
– Терпишь? – Отступив на шаг он оглядел разрез и покачал головой: – Эхх… Прости, брат, криво пошло. Я ж первый… – Осёкшись, мой мучитель резко затряс головой: – Это ещё что?! – Появившийся в его руке платок – точно такой же, как и тот, пропитанный сонной гадостью, пробежал с моей груди – с разреза, вытирая кровь.
Разреза не было.
Вместо него – на его месте, пульсировала тонкая и бледневшая на глазах, зелёная полоска. Секунда, другая и она, сменив цвет с бледно зелёного на белый, истончилась до волоса, а затем и вовсе пропала, оставив вместо себя чистую, неповреждённую кожу.
– Это…Как?! КАК?! – Схватив меня за подбородок он задрал мою голову вверх: – Ты чё, фришка грёбанная! Думаешь я тут шутки шутить пришёл?! Нн-аа!
