Тамара Ивановна была дома. Услышав звонок Мирославы, она подошла к двери и спросила:
– Кто там?
На этот раз Волгина сказала правду:
– Детектив, – и приложила к глазку лицензию.
Пожилые люди не слишком-то разбираются в документах правоохранительных органов, поэтому пожилая женщина сразу открыла дверь. Она с удивлением оглядела Мирославу и воскликнула:
– Какая вы молодая!
– Говорят, что молодость относится к тем недостаткам, которые быстро проходят, – пошутила Волгина.
– И не говорите, – со вздохом согласилась с ней хозяйка и пригласила: – Проходите, пожалуйста.
На ходу, она предположила:
– Вы, наверное, из-за Бореньки пришли?
– Совершенно верно.
– Может, на кухне поговорим? – спросила женщина. – А то я там обед готовлю.
– Конечно, – согласилась Мирослава, – поговорим там, где вам удобно.
– Вот спасибо-то, – обрадовалась хозяйка и прытко зашагала впереди Мирославы.
Кухонька у Семыкиной оказалась маленькой. Прямо у двери стоял стол, возле него две табуретки, над ним навесной шкафчик. У противоположной стены – газовая плита, а на ней сразу две кастрюли, распространяющие вкусные ароматы варящихся мяса и овощей. Рядом располагалась мойка. Ещё одну стену занимало пластиковое окно с пёстрыми занавесками. И наконец, на четвёртой стене висели сразу два навесных шкафчика. Мирослава невольно подумала, что неосторожный гость легко может разбить себе голову об один из этих шкафов, висящих довольно низко. Сама Волгина предпочла сесть на табуретку возле двери.
Хозяйка решила проявить гостеприимство: она налила детективу чаю в чашку с красным петушком и поставила на стол сахар, печенье, хлеб и масло.
Мирослава поблагодарила женщину, сделала пару глотков из чашки и решила приступить к разговору.
– Тамара Ивановна, мне не хотелось бы отнимать у вас много времени.
– Ничего, ничего, – прервала её Семыкина.
– Вы не могли бы мне рассказать о своём племяннике?
– О Боре? Да что о нём рассказывать, я прямо и не знаю. Лучше вы спрашивайте меня о том, что вас интересует. А я буду отвечать.
– Хорошо. Скажите, какие у вас были отношения с племянником?
– Ровные были отношения. Мы с ним не ругались. Но и особо близки не были.
– Почему?
– Да как вам сказать, – пожала плечами женщина, – Боря вообще не имел склонности к разговорам по душам. Обыкновенно приходил, чтобы навестить меня, всегда что-то приносил мне вкусненькое. Так что не стану отрицать, баловал старуху.
– Вы его родная тётка?
– Да, по матери. Сестра моя Зина ушла совсем молодой. Боря очень переживал тогда. Но примерно через год после её смерти оклемался и стал жить дальше, как ни в чём не бывало. Хотя мать всегда помнил и чтил память о ней.
– А где его отец?
– Кто его знает, где он. Бросил Зинку, подлец, когда Боре ещё и годика не было. И больше мы о нём ничего не слыхали.
– Значит, ваша сестра воспитывала сына одна?
– Получается, что одна. Хотя мы с мужем всегда ей помогали по мере наших возможностей. Мы и сами не шиковали. Но если покупали что-то своим детям, то и Борю не обделяли. А летом ехали всей оравой в Крым на двадцать четыре дня. – Семыкина посмотрела на Мирославу, видимо прикидывая её возраст, и сказала неуверенно:
– Вы и сами, поди, помните, как это раньше было.
Мирослава согласно кивнула, хотя в силу своего возраста помнила далеко не всё.
– Боря хорошо учился, – сказала Тамара Ивановна, – понимал, что матери тяжело и проталкивать его по жизни некому, вот и старался. Один раз только Зину огорчил. – Женщина неожиданно замолчала.
– Чем же? – тихо спросила Мирослава.
– Женился рано, и почти сразу у них с женой дочка родилась. Ариадночка. Но девочка была такой миленькой, что Зина скоро растаяла. Да недолго ей, бедняжке, пришлось радоваться внучке.
– Ариадна тоже вас навещает?
– Не то слово! – всплеснула руками женщина. – Она не только навещает нас, ещё и денег нам с мужем подкидывает. Мы ей поначалу говорили – не надо. Вроде как неудобно нам. А она и слышать ничего не хочет. Говорит, не возьмёте, баба Тамара, так я на вас обижусь. Хорошая девочка, – искренне похвалила Семыкина внучатую племянницу, – добрая. Только очень серьёзная, – Семыкина поджала губы и вздохнула. – Да и как ей не быть серьёзной, если в семье она вместо мужика.
– То есть? – удивилась Мирослава.
– Деньги-то Ариадна зарабатывает. А мужик её рисует.
– Илья Маратович Незвецкий довольно известный художник, – осторожно возразила Мирослава, – и думаю, тоже зарабатывает продажей своих картин.
– Много ли можно на картинах-то заработать, – покачала головой Семыкина, – поди, не деньги, а так, кошачьи слёзы. Все и тратит их на свои краски да холсты.
– Это вам сама Ариадна сказала? – улыбнулась Мирослава.
– Как же, скажет она, – отмахнулась женщина, – это я сама своим умом допетрила.
Допетривание тётки было явно ошибочным, но Мирослава не сочла нужным разубеждать женщину. Пусть родственники сами между собой разбираются.
– А вы вот, наверное, не знаете, – тем временем продолжила Семыкина, – что и Ирмочка не одобряла выбора дочери.
– Это мама Ариадны?
– Она самая. Ирма Иннокентьевна и была той самой девушкой, на которой Боренька женился. А потом они разошлись. Я очень жалела об этом.
– Почему?
– Мне Ирма нравилась. Да и сейчас мы с ней в хороших отношениях.
– Она ведь вышла замуж после развода с вашим племянником?
– И скорёхонько, – вздохнула Семыкина, – думаю, что она уже была знакома с Георгием, когда подавала на развод.
– А почему Ирма ушла от вашего племянника?
– Чего уж тут греха таить, – снова вздохнула женщина, – погуливал от неё Борис. А Ирма была женщина гордая. Цену она себе всегда знала. Вот и сменила моего племянника на Тактолызина. Живёт с ним и горя не знает.
– А общих детей у них нет?
– Нет. У Ирмы одна Ариадна. И Георгий был ей как второй отец.
– Ваш племянник, наверное, тоже недолго один оставался?
– Как же, останется такой один. Он через полгодика, наверное, на Соне женился. Вот только и с ней недолго прожил. Соня тоже с ним развелась и за другого вышла. Живёт сейчас в Германии.
– Как я поняла, ни одна из жён зла на вашего племянника не затаила.
– Не затаила, – согласилась Тамара Ивановна, – хорошие женщины Борьке попадались.
– А что вы скажете о Кате?
