– Я всегда считала, что скандалы только на пользу художникам.
– Смотря какие скандалы и каким художникам! У Ильи кристально чистая репутация!
– И чего же вы хотите от меня?
– Бросьте это дело!
– Шутите?
– Нет, прошу вас серьёзно.
– Я не могу нарушить договор с клиентом.
– Наплетите Ариадне, что дело запутанное и им должна заниматься исключительно полиция.
– Какое вы милое словечко подобрали – наплетите, – усмехнулась Мирослава.
– Словечко как словечко, – пожал плечами Андрей, – но если оно вам не нравится, замените его другим – наговорите.
– Можно выразиться точнее – наврите.
Он снова пожал плечами, но на этот раз в его жесте чувствовалось раздражение.
– Насколько я понимаю, – проговорила Мирослава, – расследования полиции вы не боитесь.
Вместо ответа он усмехнулся.
– Позвольте спросить почему?
– Потому, что они ничего не расследуют, потопчутся на месте и приостановят дело. Или спишут на какого-нибудь бомжа.
– Сомневаюсь.
– Зато я нет, – отрезал он, – а вот ваше усердие меня беспокоит. Так как же? – спросил он. – Мы договорились?
– Нет.
– Нет? – удивился он.
– Я ничем не могу вам помочь. Прощайте! – Мирослава направилась к выходу.
– Погодите! – крикнул он ей вдогонку.
Но она не обернулась и не замедлила шаг. Незвецкий в ярости швырнул в закрывшуюся за ней дверь попавшей под руку головой Аполлона, которая разбилась вдребезги.
Глава 16
Вернувшись домой, Мирослава застала в гостиной Шуру, вольготно развалившегося на диване.
– Что-то ты сегодня ранёхонько, – заметила она.
– Так ты сама виновата!
– Я?!
– А не надо было рассказывать мне по телефону о Карлсоне, плюшках и ватрушках.
– Но, как я понимаю, ты сюда не ради Карлсона прилетел, – усмехнулась Мирослава.
– Ясное дело, не из-за него, – согласился Наполеонов.
– А где Морис?
Шура кивнул в сторону кухни.
– Трудится яки пчёлка.
– А ты на диване валяешься, – шутливо укорила Мирослава друга детства.
– Так я уставший, – вздохнул он печально.
– Ты принёс мне информацию?
– Тебе попробуй не принеси, – насупился он.
– Тогда рассказывай.
– Нет, нет, – замахал он на неё обеими руками, – только после ужина! Не будем нарушать принцип Бабы-яги – накормить, напоить…
– В печку посадить!
Он погрозил ей пальцем.
– Ну-ну! Спать уложить!
– И пятки почесать?
– Это можно. И вообще…
Но Мирослава ушла на кухню, не дослушав его рассуждений. Дон спрыгнул с кресла, подошёл к ней и ласково потёрся о её ноги.
– Как обед в кафе? – спросил Морис делано равнодушно.
– Ничего, – ответила она.
– Ничего – непонятное слово, – заметил он.
– Хорошо, скажем так, есть можно, но с твоими шедеврами обеду в кафе не сравниться, – решила она немного польстить ему. Хотя сказала чистую правду.
– У меня курица в духовке доходит, сейчас буду мять картошку.
– А что это у тебя наверху? – Мирослава кивнула на шкаф.
– Плюшки и ватрушки, – небрежно отозвался он.
– Ты их туда подальше от Шуры убрал?
– Ага. А то он уже пытался их стащить.
– Смотри, отлучишься на минутку, он лестницу принесёт и всё утащит.
– Так я не собираюсь выходить из кухни. Кстати, где мы будем ужинать?
– Давай здесь. Что-то лень мне посуду тащить в столовую.
– Вы вообще известная лентяйка, – улыбнулся он. – Но если Шура не возражает, то и я не против ужина на кухне.
– Шура согласится есть где угодно, лишь бы было что есть.
Морис был склонен с ней согласиться.
После ужина и чая, в то время как Наполеонов провожал жалобным взглядом не съеденные плюшки и ватрушки, убираемые со стола Морисом, Мирослава дёрнула друга детства за мочку уха.
– Перестань страдать! В тебя же всё равно больше не влезет.
Наполеонов тяжело вздохнул.
– Завтра съешь, – попыталась утешить его Мирослава.
Он рассеянно кивнул.
– Лучше расскажи мне, что тебе удалось узнать о Незвецких.
– О Незвецких? – спросил он, всё ещё не в силах не думать о плюшках и ватрушках.
– Шура! Я столкну тебя на пол!
– Не надо! – закричал он. – Я сейчас, как черепаха, не смогу самостоятельно перевернуться и тем более встать.
– Тогда рассказывай.
– Ладно уж. Ты сейчас удивишься!
– Чему?
– Илья Незвецкий не только классный художник, но и идеальный муж! – выпалил он.
– Ну и что? – спросила Мирослава.
– Как это – ну и что? – возмутился Наполеонов, – ты много видела творческих людей, которые бы не изменяли своим жёнам?
– Я за ними не слежу.
– Но пресса!
– Не читаю.
– ТВ, – продолжил перечислять Наполеонов, но тут же вспомнил, что в доме Мирославы телевизора нет, и махнул рукой. – Но хоть о похождениях классиков ты знаешь?
– Меня всегда интересовали их произведения, а не амурные дела, – отрезала она.
– Скучная ты личность! – возмутился Шура и тотчас, пристально посмотрев на неё, проговорил: – Но ведь в интересах дела ты и грязное бельё вытащишь из корзины, и трусы на экспертизу в поисках спермы отдашь!
– Это только если в интересах дела.
– Ага, – торжествующе хмыкнул он. – Так вот! Незвецкий кристально чист!
Мирослава вспомнила, что совсем недавно именно так охарактеризовал репутацию своего брата Андрей Незвецкий.
– То есть ты хочешь сказать, что Илья ни разу не был застукан ни с одной из своих поклонниц?
– Поклонниц у него тьма! Но никаких тебе муси-пуси.
– Действительно, интересно. Ну а как насчёт натурщиц?
– Не поверишь, как правило, выбирает замужних дам или порядочных девушек и не пишет их наедине. Всегда присутствует кто-то из учеников Ильи или его брат Андрей.
«Ну, этот уж не упустит своего», – подумала Мирослава.
