Чувствую, как кровь будоражит сам факт, что она у меня в душе полностью обнаженная. Да что ж за хрень? Может просто взять ее, чтобы это чертово предвкушение перестало жилы тянуть. Изврат какой-то.
Вхожу в соседнюю со своей комнату.
Для незрячей она весьма аккуратна. Каждая вещь в этой комнате лежит на своём месте. Словно под линеечку.
Подхожу к будуару, рядом с которым на полу стоит потрепанная дорожная сумка. На столике в стройный рядок лежат резинки для волос, расческа, станок для бритья, коробок ватных палочек, маникюрный набор и много других полезных мелочей, некоторые из которых вызвали у меня неуместный приступ тревоги.
Невольно прикрываю глаза. Неторопливо веду ладонью над разложенными тут предметами, едва касаясь их кончиками пальцев. Пытаюсь воссоздать в своём сознании, что значит «видеть» наощупь. Шумно выдыхаю, открывая глаза.
А если учесть, что сирота. И память потеряла. И ни одного родного человека рядом…
Терпеть не могу тему одиночества. Аж захотелось налить себе стаканчик.
Такую беспомощную на улицу?
Опускаюсь на банкетку у будуара. Запускаю пятерню в волосы. Не думай об этом! Не думай! Тебе не должно быть дела. На улице столько людей беспомощных живет. Женщины, дети, старики. Что, всех в дом потянешь, мать Тереза?
Чувствуя явное раздражение из-за своих двойственных желаний, ныряю рукой в дорожную сумку. Вынимаю жменю шмоток и бросаю на кровать. Ширпотреб какой-то. Она в этом ходит? Лара хороша. Могла бы и купить немощной подруге что-то поприличней.
Ещё один заход в сумку, и моему взгляду является нечто знакомое. Золотистое платье-мини. Униформа клуба «Gold».Шитое на заказ для миниатюрной барменши. То самое, которое я тогда с нее срывал…
Мой организм тут же откликается на хранящую воспоминания вещицу. Однако... Непонимающе кривлю губы, распрямляя платье. Рвано. В душу закрадывается неприятное чувство. Это ведь не я сделал? Вроде я тогда не настолько перебрал…
Зачем-то заглядываю внутрь платья, и руки непроизвольно вздрагивают. Внутри ткань немного светлее, чем снаружи. Поэтому там отчетливо проявляются кровавые пятна. Буквально все платье в крови! Что за...
Забыв, зачем вообще пришёл в эту комнату, возвращаюсь в свою. С грохотом открываю дверь в ванную. Зачем-то сжимаю перед собой окровавленное платье и с ходу задаю вопрос:
— Какого числа ты попала в аварию?
— Что? З-зачем...
— Ответь!
— П-пятого. Декабря. Мне сказали, что меня рано утром привезли в больницу.
Мне нечего сказать…
Я беседовал с бухгалтером, и обнаружил не хилую дыру в бюджете, в очередной раз организованной моей сестрой, после того, как я начал контролировать ее карманные расходы. Но не деньги так расстроили, заставив охмелеть человека, который обычно не ощущает градуса. После недолгих изысканий и пары звонков старым знакомым, я узнал, на что моя сестрица спускает деньги. Дурь.
Мой отчим — отец Ларисы, сторчался. И мы оба знали, что ее ждёт, если она не прекратит. Но как помочь ей, я не знал. Вот и перебрал, пока раздумывал.
Пятого декабря.
А потом сдуру тронул ту, которой планировал втихаря восхищаться. Издалека. Не прикасаясь. Но я ведь животное.
Не зря у меня было ощущения, что я причастен к ее боли.
Рано утром... Значит, это она от меня так сбежать хотела, что...
Дьявол!
Нечто, напоминающее чувство вины скрутило органы в тугой узел. Зачем оставалась так безропотно, если боялась меня? Я же не маньяк какой! Почему не отказала?!
Поднимаю взгляд на Аню. Влажные пальчики судорожно сжимают какую-то мокрую тряпку, явно желая спрятать обнаженное тело от недобрых глаз. Моих недобрых...
Хватаю с крючка большое полотенце. Подхожу ближе и сгребаю девчонку в охапку. Несу в ее комнату.
— Знаете, я бы... хотела уйти. Лариса говорила, что я не стану обузой, но...
— И куда же ты пойдёшь? — перебиваю я, когда мы входим в ее комнату.
— В больнице говорили про интернат...
— Искать его как будешь? Наощупь?! — раздражаюсь.
Девочка вздрагивает в моих руках. И я сжимаю зубы, осознавая, что перебарщиваю.
— Со мной останешься. Ты сказала, врачи обещали, что все восстановиться должно. Вот тогда и уйдёшь.
Опускаю Аню на край кровати. Начинаю складывать вещи, что разбросал тут до этого. Но не кладу их обратно в сумку.
— Твои вещи в шкафу будут теперь лежать. Четвёртая полка снизу — кофты, — терпеливо объясняю, методично раскладывая одежду по полкам. — Третья — джинсы. Вместо второй полки — ящик. Там белье.
Вытаскиваю из потрёпанной сумки стопку хлопковых трусиков. Аккуратно складываю в ящик. Последние задерживаю в руке.
Упираюсь головой в торец шкафа. Ну, точно. Изврат. Чувствую, что возбуждаюсь, непроизвольно гоняя в голове воспоминания о той ночи.
Слышу возню за спиной. Как преступник сжимаю кулак, пряча улику. Поворачиваюсь. И прижимаюсь к шкафу, потому что Аня неторопливо ко мне приближается. Сжимает на груди полотенце. Свободной рукой перед собой ведёт.
Пальчики утыкаются мне в грудь. Невесомая ладошка всего секунду движется по моей майке. Аня вдруг вздрагивает, хочет отстраниться. Ловлю ее запястье.
— Вы не ушли ещё? — почти шепчет. — Я не хотела...
Подтягиваю ее к шкафу. Сам за ее спиной становлюсь. Беру ладонь в свою.
— Вот, — подвожу ее пальцы к одной из полок, — здесь кофты. Тут джинсы.
Прикрываю глаза, чувствуя, что она пахнет мной. Все ее тело — моим шампунем. Дергаю ящик:
— Тут белье.
Вкладываю в ее ладонь припрятанные трусики:
— Одевайся пока. Я разложу остальное. И пойдём завтракать.
Глава 3
АНЯ
Зажимаю подмышками полотенце и быстро натягиваю трусы. Судя по звукам, он все ещё в комнате. Раскладывает мои вещи. Я слышу, как время от времени шуршит моя дорожная сумка.
Даже не знаю, рада ли я тому, что этот грозный мужчина принял меня или страх все же преобладает.
Конечно, я боюсь его. Признаться, я вообще всех людей теперь боюсь. Не зная, каким человеком я была до аварии, ориентируясь только на звук и осязание, сложно понять насколько я могу кому-то довериться.
Лариса взрывная. Я чувствую ее энергию, даже не прикасаясь. Она вечно суетится. Что-то тараторит. И всегда поторапливает меня.
Тетя Надя напротив двигается очень размеренно. По моим ощущениям она весьма грузная женщина. Или же у неё какие-то проблемы с ногами. Говорит она отстранённо-холодно. В ее присутствии я чувствую себя так же неловко, как и в обществе Лары.
