Гордости своей на горло наступает. И просит прощение даже за то, в чем сама не виновата.
Однако гордость эта все равно упрямо прорезается. В том, как, будто против воли выпрямляется ее спина. Подбородок, подергиваясь, ползёт вверх, пока девчонка сквозь сжатые зубы говорит то, с чем на самом деле не согласна.
Непрошеные мысли прерывает стук в дверь:
— Глеб Виталич, обед, — примирительным тоном лепечет Надежда из коридора.
Сколько я так пролежал? Кажется, даже задремать успел.
Потираю пальцами глаза, поднимаясь с кровати. Выхожу из комнаты. Домработница у двери караулит.
— Анну пригласила? — строго спрашиваю.
— Говорит, не голодна, — пожимает плечами женщина.
Злость закипает новой волной.
Что за детский сад? Я ещё нянчиться с ней должен? Толкаю дверь в соседнюю комнату:
— Немедленно... — начинаю громогласно, но тут же осекаюсь, найдя комнату пустой: — И где она?
— А я почем знаю? Только что здесь была, — бросает Надежда, возвращаясь в кухню.
В туалет должно быть пошла. Тянусь за ручкой, чтобы закрыть дверь, но замираю, услышав какой-то странный звук из ванной.
Выпрямляюсь. Вхожу в комнату, едва ли не крадучись. Приближаюсь к двери в ванную.
Не показалось. Рвёт ее.
Полусырая греча, да и той пол-ложки. Нервотрёпка… Похоже у моей гостьи на нашем «приветливом» фоне гастрит разовьётся.
Чувствую, что стыд снова выпустил свои мерзкие щупальца.
Ну а что я должен делать?! Каждый раз ее теперь из ложечки кормить? На руках носить? В попу целовать? Нет уж...
Дверь из ванной медленно открывается, прерывая мои раздражённые мысли. Утирая лицо полотенцем, Аня неторопливо заходит в комнату, вынуждая меня пятиться.
Хотя, какого черта?
Останавливаюсь. Осторожно кладу свою руку на ее плечо.
— Ой, мамочки! Кто здесь?
Ладно. Осторожно не вышло.
— Тише, — успокаиваю я. — Есть идём. Сейчас же.
— Я не...
— Это не обсуждается, — беру за локоть и тяну к выходу из комнаты. — Тебя уже рвёт с голодухи. Собралась помереть? Только не в моем доме.
Войдя в кухню, сажаю притихшую девушку за стол, на котором уже стоят дымящиеся тарелочки. Овощное рагу с мясом. На вид значительно лучше, нежели сухая греча.
— Другое дело, — бормочу я, кинув укоризненный взгляд на распоясавшуюся кухарку.
Сажусь напротив Ани. Она шумно сглатывает. Ну как же. Не голодна она. Ещё и врать вздумала.
— Так и будешь сидеть принюхиваться? — строго спрашиваю.
Над столом всплывает неуверенная рука. Пальцы осторожно скользят по поверхности в поисках вилки.
— Надежда, ложку, — велю я, не отрывая взгляда от девушки. — И будь добра всегда выдавай ложку нашей гостье.
— Спасибо, — одними губами произносит Аня, принимая из рук Нади столовый прибор.
Нащупывает пальцами край тарелки. Ведёт краешком ложки, стараясь быть максимально осторожной. В итоге у неё ничего не выходит. И в рот отправляется пустая ложка, едва смоченная в соусе.
Черт. Почему-то это бесит меня сильнее, чем, если бы она быстро закидала себе еду в рот, лишь бы избавиться от моего общества.
— Я отстану от тебя, как только ты все съешь, — шиплю сквозь зубы. — А мне, между прочим уже пора на работу собираться. Так что поактивней, Анюта.
Пыхтит, явно собираясь с духом:
— Боюсь, если потороплюсь, то у вас аппетит пропадёт, — с явной обидой в голосе, все же выдаёт она. — Это не так-то просто, как...
Замолкает. Стягивает губы в жесткую линию, давая понять, что больше говорить она не собирается. И не надо. Ещё она со мной пререкаться будет.
Я и так все понял.
Не так просто, как зрячему. Любое привычное действие. Пусть то поесть. Помыться. И даже сходить в туалет. А я подгоняю...
Проводив взглядом Надежду, которая неторопливо выходила из кухни, прикрываю глаза.
Просто интересно стало.
Подцепляю рагу вилкой. Тяну в рот. Вот же... Хмурясь, открываю глаза. Вилка до рта добралась пустая.
Смотрю на Аню. А она вроде справляется потихоньку. Не каждый раз, но все же.
Вспомнилось, как ночью я кормил ее сам. Сосредотачиваю взгляд на розовых губках, за которыми снова скрылась пустая ложка. Аня с очевидным разочарованием вынимает ее изо рта. Облизывает губы, явно набираясь решимости для нового захода. Таранит тарелку невидящим взглядом, будто пытается ее загипнотизировать.
Усмехаюсь. Память может и потеряла. А ее упорству все ещё можно позавидовать. Как-никак справляется.
Вижу, что ее порция норовит сбежать со своего керамического пристанища. Неосознанно тянусь и возвращаю рагу на центр Аниной тарелки своей вилкой.
Аня замирает. Прислушивается.
Я воровато одергиваю руку.
— Что вы делаете?
— Ем, — нагло вру.
— Так тихо?
— Мне сейчас необходимо оправдываться? — довольно резко бросаю я.
— Нет. Простите. Я просто... — прикусывает губу, снова не закончив предложение.
— «Просто» — что? Договаривай!
— Просто... вы из-за меня, — пыхтит, явно не желая продолжать, но все же выдавливает: — Вы из-за меня и так без завтрака остались. А сейчас на работу пойдёте. Боюсь, что я вам совсем аппетит перебила своим ковырянием. Так ведь и заболеть можно...
Аня густо краснеет, будто сказала нечто непристойное.
Хотя пожалуй отчасти так и есть. Видится мне в этом нечего интимное. То, что должно обсуждаться только между близкими людьми.
«Ты ведь на работу сейчас, поешь сначала... Я не хочу, чтобы ты заболел», — вот как прозвучали слова случайной гостьи в моей голове.
Мои брови болезненно вздрагивают. В горле образуется ком.
Я ведь никогда и не услышу ничего подобного. Не заслужил.
Бросаю вилку на стол. Поднимаюсь из-за стола и выхожу из кухни.
— Разгрузочный день, бл...
Глава 5
ГЛЕБ
— Срочно мне резюме барменши, — едва переступив порог клуба, велю я первому встречному работнику. — Ани... этой, как ее?
— Хрусталёвой, что ли? — удивленно переспрашивает официант. — Так она ж уже парумесяцев не работает?
— Я спрашивал? — злобно рычу я. — Быстро передал в отдел кадров, чтобы мне резюме прислали.
Игнорируя суетящихся в пустом зале трудяг, направляюсь к лестнице, ведущей к моему кабинету. Клуб начнёт работать только через пару часов. Однако подготовка к приему гостей, как всегда уже кипит.
