Усмехаюсь, продолжая изучать пушистый предмет в руках. Ну, это неживое явно не что-то убитое. Уже хорошо.
Под невероятным слоем меха, нащупываю пластмассовый треугольник — похоже, клювик. Рядом гранённые глазки. По бокам пухлого туловища, пара крылышек:
— Птичка, — улыбаюсь я.
— Она мне тебя напомнила, — усмехается он и вновь куда-то тянется. — Как и эти все... Только не пугайся в этот раз.
Чувствую, как на мои ноги, словно вата сыплется. Шарю руками по пушистым комкам, не в силах сдержать смех:
— Да их тут десяток! Мне ведь теперь придётся с ними со всеми знакомиться.
— Вот, будет чем время занять, — улыбается он.
— Спасибо, — втягиваю голову в плечи, не переставая изучать пушистых созданий, однако все ещё ожидая подвоха.
— Можно я тоже попробую? — вдруг спрашивает он.
Напрягаюсь. Поднимаю голову, отчаянно желая увидеть глаза, что, — я уверенна, — сейчас напротив.
Боязливо киваю.
Хочу узнать. Что он собрался пробовать?
Большие ладони вдруг ложатся на мои щёки. Шершавые пальцы неспешно скользят по моему лицу. Очерчивают брови. Спускаются к кончику носа.
Прерывисто дышу, когда его пальцы касаются моих губ. Чувствую вмятинки на его коже. И мне становится интересно узнать об их происхождении. Но только секунду.
Почувствовав его дыхание с привкусом хмеля на кончике языка, я рвано выдыхаю. Он слишком близко.
Снова хочет поцеловать? Сглатываю нервный комок застрявший в горле.
Я отлично запомнила, чем закончился наш поцелуй днём...
Инвалидка... Неполноценная. Тебя даже желать стыдно!
Ты не подходишь даже для удовлетворения элементарных физических потребностей!
Мерзость.
Но. Зачем тогда он это делает? Чтобы снова обидеть?
Хочу ли я знать?
Даже если нет. Разве могу я сейчас сбежать? Не позволив ему исполнить задуманное?
Глава 8
ГЛЕБ
Наблюдаю, каким восторгом лучится ее лицо, и невольно сам начинаю улыбаться. Хочу коснуться, да только боюсь снова напугать.
— Можно я тоже попробую?
Познакомиться хочу. Понять, что она «видит».
Анюта поднимает невидящие глазки. Хмурится сосредоточенно так. И словно в самую душу мне заглядывает.
Кивает, сглатывая. Губку неуверенно закусывает.
Осторожно касаюсь пальцами ее лица. Вздрагивает. А я поглаживаю трепетно, чтобы успокоить. Хочу чтобы доверилась мне. Да только не заслужил.
Надо бы извиниться, но не умею я слов красивых говорить. Да и как тут с мыслями собраться?
Палец скользит по пухлой губке. Под его натиском ротик приоткрывается. Мое лицо так близко, что наше дыхание становится единым целым.
Темные реснички трепещут над бледными щеками. Аня будто и пошевелиться боится. Морщится, словно от боли. Ещё бы. Обидел ее ни за что. Хотел как-то загладить вину. А в итоге опять до слез довёл.
Хорошая же она девочка. Ну почему именно ко мне неадекватному ее прибило?
Притихла покорно. А я удержаться не могу. Чувствую, как тянет меня. Понимаю, что веду себя как пацан. Глупо. Но неизбежно.
— Тебе бы бежать от меня, невеличка, — хриплю я в ее ротик.
Поддаюсь соблазну и накрываю припухшие губки поцелуем. Осторожно. Не напугать бы. И так, весь день как зверь себя вёл.
Но она поддаётся. Отвечает зверю на поцелуй. Влажный язычок нерешительно касается моего языка. И такой кайф от этого ее скромного отклика ощущаю. Будто прощение ее получил. Позволение целовать.
Подтягиваю невеличку теснее к себе. Зарываюсь пальцами в червонное золото ее волос. Двигаюсь инстинктивно, подаваясь бёдрами ей навстречу. Словно какая-то дикая прелюдия к чему-то большему.
Осознаю, что снова перехожу границы. Нельзя так с ней. Нежно надо. Да только остановиться не в силах.
Выдергиваю плед, застрявший между нами, и отбрасываю в сторону. Прохладные пальчики касаются моей шеи, и я уже рычу от сдерживаемого желания снова обладать ею.
«Не надо так!» — вопит внутренний голос.
Но я его не слушаю, продолжаю шарить голодными руками по хрупкому телу. Вздергиваю платьице, которое ещё утром сам надел на свою невеличку. Скольжу рукой вниз по спине и холодею.
Шелковистую кожу рассекает грубая полоса.
Перед внутренним взором тут же предстаёт платье мини, сплошь в засохших кровавых пятнах. Шрам.
Достаточно яркое напоминание о моей несдержанности, вынуждающееся меня наконец отпрянуть от сладких губ.
Анечка глотает воздух, в растерянности хлопая глазами. А я морщусь от боли, представляя, сколько ей пришлось пережить.
— Надо остановиться, — начинаю я, пытаясь взять себя в руки.
Аня торопливо слезает с моих коленей, стыдливо пряча лицо. Прикрыв глаза, потираю лоб в попытке подобрать слова, чтобы объясниться. Снова ведь обидится.
Как вдруг слышу торопливые шаги рядом. Распахиваю глаза и только успеваю вскочить с дивана, когда Аня уже летит в бассейн.
— Твою мать!
В пару шагов достигнув цели, прыгаю в воду, даже забыв набрать в лёгкие воздуха.
Ну, идиот же! От неё вообще глаз отводить нельзя!
Подхватываю трепыхающееся в воде тело и тяну на поверхность. Тут-то зрячий не всегда сориентируется. А она вообще наверно как в вакуум попала.
Аня кашляет, пытаясь выплюнуть воду, попавшую в горло. А я подгребаю к бортику. Опираюсь на него рукой, желая отдышаться, и припираю девушку к стенке.
— Глупенькая, ну куда же ты опять бежишь? — выдавливаю, убирая с ее лица мокрые прядки. — Это ведь каждый раз заканчивается плохо.
— Да вы же опять сейчас гадость какую скажете! — выпаливает она неожиданно яростно, видимо взбодрившись незапланированной холодной ванной.
И этот ее выпад как глоток свежего воздуха.
Так лучше. Злись на меня. Только не молчи. Не беги.
— Не скажу. Сегодня. А если завтра по трезвой опять что-то ляпну, то ты меня огрей чем-нибудь тяжёлым.
Аня затихает на время, словно обрабатывая сказанное мной. Наконец приподнимает лицо мне навстречу:
— Значит в этом дело? — прерывисто дыша спрашивает она. — Поэтому вы снова так странно себя ведёте?
— Я даже сам не знаю, что для меня страннее. То, как я веду себя сейчас или то, какой я все остальное время. Но сейчас я чувствую себя определенно лучше, чем обычно.
Девочка как-то разочарованно кивает своим мыслям.
