Тонкие пальчики пробегаются по моей руке вверх. Концентрируются точно на шраме, что спрятан под одеждой.
Значит, наощупь меня запомнила.
— Глупости. Он уже давно не болит.
— Понятно, — отстраняется, возвращаясь к окну.
Тянусь ближе, вытягиваю ремень безопасности из-за ее плеча, и пристегиваю невеличку. Я должен доставить ее в целости. Иначе чертово чувство вины так и не позволит избавиться от неё.
— А у тебя? — спрашиваю, проверяя надёжность крепления на ремне. — Все ещё болит?
— Бывает. Когда дождь идёт.
— Ань, послушай, — бросаю уничтожающий взгляд на водилу, который то и дело подглядывает за нами в зеркало заднего вида, и придвигаюсь к девушке: — Ты так ничего и не вспомнила?
Машет головой.
— Давай договоримся, если ты вспомнишь машину, которая тебя сбила или водителя, то ты мне сообщишь. Я бы хотел сам с этим разобраться.
— Спасибо вам. Но не стоит. Думаю, полиция справится. Тем более, если я вспомню какую-нибудь полезную информацию.
Стискиваю зубы от бессилия. Это с каких пор мы такие своевольные? Не после вчерашнего ли разговора по душам?
Все я правильно решил! Сейчас приедем и...
— Глеб Виталич, приехали! — рапортует Витёк.
А у меня сердце к горлу подскакивает.
Неужели все? Я должен отпустить ее сейчас…
Не отпустить, а избавиться от обузы, черт бы меня побрал!
— Витя, проводи нашу гостью, — сухо выдавливаю, с трудом проглатывая ком, застрявший в горле. — И познакомься с людьми, что там обитают. Тебе сюда ещё предстоит покататься.
— Как скажете, Глеб Виталич, — бодро отзывается водила.
— Спасибо вам, — Аня даже не поворачивается ко мне.
Нервно шарит руками по двери, словно хочет поскорее сбежать. Витёк ее на волю выпускает. И моя птичка спешит выпорхнуть из чертовой клетки.
Гляжу ей вслед. Витя осторожно поддерживает девушку под локоть, продолжая что-то говорить. Аня понуро идёт к подъезду.
Как я и предполагал, это пошарпанная многоэтажка. Возможно даже не квартирный дом, а общага обычная. Значит общая кухня и санузел.
И как же она справляться будет?
Это хорошо, если родня какая есть. Уж позаботятся.
Явно лучше моего…
Но если некому? И кто у неё там в соседях? Если уроды какие? Хотя хуже меня найти сложно...
Опускаю глаза. Перед внутренним взором встаёт покосившаяся деревянная дверь. Вырванный с корнями шпингалет. В широкую щель проглядывается тонкий силуэт под душем. А за дверью толпа ублюдков...
— Ммм, — рычу, выскакивая из машины.
Ну, я же один такой! Придурашный! Никому и в голову не придёт вожделеть калеку! Зачем на кого-то примеряю свои грехи?!
Догоняю Аню под руку со своим водителем уже в подъезде.
— Свободен! — безапелляционно прогоняю Витька, и беру маленькие пальчики в свою ладонь. — Я должен сам оценить обстановку.
Аня словно по инерции обнимает мое плечо свободной рукой. Льнет к моей руке, словно спасение нашла.
Да я ведь не спасение, глупенькая. Тараню взглядом ее макушку, под гулкие шаги водилы, что разлетаются по всему подъезду, пока он наконец не выходит на улицу.
За ручку отвести и сдать, значит? Менее извращённой пытки не придумал?
Завороженно гляжу, как девочка утыкается носом в мое плечо. Прячется от мерзкого подъездного аромата кошачий мочи и отсыревшего табака. Прикрывает глаза.
— Тебя опять тошнит?
— Все... нормально. Пойдёмте уже, — сама тянет мою руку.
Подчиняюсь. Похоже, она пытается облегчить мою участь палача. Да только не выходит. Я от того себя ещё хуже чувствую. Останавливаемся у искомой двери.
— Пришли, — бормочу я, отпуская ее руку.
— Ну, давайте прощаться, — растягивает губы в неестественной улыбке. — Спасибо вам за все. Кашу научили готовить, ещё и проводить вызвались. Да и в целом за вчерашний день. И за ночь. С тех пор, как в себя пришла, я ещё не чувствовала себя такой живой, как... рядом с вами.
Осекается, и голову опускает.
— Можно один вопрос напоследок? — смущенно выдавливает.
Хмурюсь, не желая вестись на это представление. Но не могу справиться с любопытством.
Чего попросит? Решится спросить насчёт выступления? Попросит проспонсировать операцию? Оформить ей пенсию, свалив все на производственную травму?! Что же тебе от меня на самом деле нужно???
— Валяй, — холодно бросаю я.
Она вдруг улыбается. Кивает, смущенно покачиваясь на пятках. Шарит перед собой рукой, словно коснуться меня хочет. Невольно шагаю ближе, протягиваю ладонь ей навстречу. Она хватается за неё словно за спасательный круг. Неторопливо скользит пальчиками по моей руке.
— Вот, — касается мозолей на подушечках моих пальцев. — Что это? Вы на гитаре играете?
Одергиваю руку от неожиданности. Какого черта? Из всего, что она могла у меня сейчас спросить или попросить, имея почти гарантированный положительный ответ, она спросила... об этом?
Девчонка взгляд потупила:
— Простите. Опять что-то не так сказала. Не хотела вас разозлить напоследок.
— Зачем тогда спросила?
— Интересно стало. Хотела бы послушать... как вы играете.
— Тебе повезло. Ты этого никогда не услышишь, — рычу я, и в бешенстве жму на дверной звонок.
— М, — неопределённо пожимает плечами девушка и отворачивается от меня к двери.
— Я договорюсь насчёт операции, — словно в оправдание своей грубости, выдаю я, слегка склонившись к уху Ани. — Там вроде очередь какая-то. Не знаю, сколько это времени займёт, но будь готова.
— Не... — начинает она, но дверь наконец отворяется.
— Добрый день, — приветствую я высохшую старушку.
Аня кивает, но ни звука не издаёт. Однако глаза женщины удивленно расширяются.
— Анюта! Так ты выжила?! Заходи, моя хорошая!
Хмурюсь. Походу вот и бабуля нашлась. Где ж она до этого была? Судя по ее восклицанию, она в курсе того, что с Аней случилось.
— Вы простите меня, — неуверенно начинает Аня, протягивая руку к женщине. — Мы знакомы? Насколько?
Старушка бросает на меня недоуменный взгляд, однако берет Анюта за руку. Вводит ее в тесный коридор.
— Смею предположить, что вы уже знаете об аварии, — вступаю в разговор, входя в квартиру вслед за Аней.
— Слыхала-слыхала, — бормочет бабуля, встревоженно оглядывая Аню. — Девушка, что за ее вещами приезжала, рассказала. Несчастье-то какое! Пойдёмте на кухню, хоть чаем угощу!
