Это уверенное заявление наполнило душу Егора удивлением и надеждой. Он кивнул ей, незаметно сглатывая, но так и не нашел, что ответить.
Стася развернулась и, плавно покачивая округлыми ягодицами, вышла из душа. Прошла мокрыми ногами по кафелю. Не вытирая тело, с помощью полотенца соорудила на голове причудливый тюрбан и, на ходу схватив второе, покинула ванную комнату.
Закончив с душем, Аравин буквально заставил себя пройти мимо Стасиной комнаты в гостиную. Уселся на диван и, упираясь локтями в колени, застыл взглядом на настенных часах. Они методично тикали, отражая царившую в квартире тишину. А он все ждал легкие торопливые шаги. Стрелка отмотала четверть часа, затем половину, третью четверть...
Сладкова выскочила из комнаты, как он и ожидал, стремительным вихрем. Резко встала перед ним.
Аравин приподнял бровь в немом вопросе. Обволакивая Стасю взглядом, с тревогой выжидая того, что она собирается ему сказать.
Только девушка, казалось, не могла произнести ни слова. От сумасшедшего волнения ей сдавило грудь, и дыхание сорвалось. Она стояла, демонстрируя чрезвычайно идеальную, просто неестественную осанку, и пристально всматривалась в сидящего перед ней Аравина.
Поврежденное лицо, голый торс, сбитые костяшки. Мощный, напряженный, опасный. Взгляд интенсивный и обжигающий.
– Егор, как ты так смотришь? – с легким придыханием спросила Стася, сжимая края футболки и переминаясь босыми ступнями.
– Как? – переспросил он машинально, не готовый к подобному вопросу.
– Так, что голова кружится, – тихим шепотом заявила девушка.
Аравин моргнул.
– Бл*дь... – произнес он практически бездыханно. Широкая улыбка мелькнула на его лице, но быстро исчезла. Опуская взгляд на скрещенные пальцы, дал ей простой совет: – Перетерпи, Мелкая.
Стася качнула головой, но Аравин не понял, что она хотела сказать этим жестом.
– Почему ты здесь, Егор?
– Я даю нам время, – хрипло ответил он.
– Нам не нужно время. Я не хочу переживать подобное в одиночестве.
Аравин выдохнул.
– После произошедшего, я не желаю тебя касаться. Не хочу... как-то не сдержаться, выйти из-под контроля и сделать тебе больно.
– Перестань, Егор. Перестань, – торопливо остановила его Стася. – Я нужна тебе. А ты нужен мне.
– Обстоятельства не настраивают на хороший лад, принцесса. Я не хочу, чтобы у тебя были такие воспоминания.
Стася скользнула вниз, опустилась перед ним на колени. Сжала в теплых ладонях его скрещенные руки.
– Я – важнее обстоятельств, Егор. А ты сильнее их.
Ласково поцеловала поврежденные участки грубой кожи его рук.
– Я не хочу, чтобы ты видела во мне лишь жестокость, – подавленно выдохнул Аравин. Через несколько секунд посчитал нужным добавить: – Больше не хочу.
– Я знаю, Егор. Я не считаю тебя жестоким. Другого пути не было. И я это понимаю.
Не сдерживая отчаянной нужды своего тела, Аравин подтянул ее за плечи. Сжал в судорожных объятьях, прижимаясь лицом к ее лицу.
– Я жестокий, Стася, – откровенно заявил он. – Но я люблю тебя. Я люблю тебя, как одержимый. И порой ты мой катализатор25. Но мой же ингибитор26.
Сладкова, не вдаваясь в долгие споры, жадно поцеловала его в губы.
– Пойдем со мной, Егор. Пожалуйста.
Подхватив Стасю, Аравин резко поднялся, и она обвила его ногами, тесно прижимаясь.
– Я тебя... когда-нибудь съем, – прошептал, опрокидывая ее на прохладную постель. – Нет. Не когда-нибудь. Сейчас.
– Приятного аппетита, Аравин.
Выпрямился, чтобы снять спортивные брюки. Он был без белья, поэтому буквально за мгновение остался полностью нагим. В полный рост, с выпирающими по всему телу мышцами, критически возбужденный, застыл у подножья кровати, придерживаясь за дубовый полог. Наглым образом изучал Сладкову. Она, опираясь на локти, полулежала, и отвечала ему уверенным взглядом. Искал в ее чертах следы страха или сомнения, но не было в ней ничего подобного.
– Я попытаюсь быть осторожным, но многого не жди от первого раза. Признаюсь, чертовски сложно себя контролирую, – удивился тому, как часто дышит между произнесенными фразами. Как тяжело это у него получалось.
– Хорошо, – тихо согласилась Стася.
Слишком долго ждала этого момента, чтобы сейчас начинать бояться. Хотела перешагнуть последнюю черту. Ощутить то нерушимое чувство единения, о котором до этого столько слышала. Аравин еще не знал, что, несмотря на все события, Стася была абсолютно готовой к этому шагу. Ей хотелось, чтобы первый раз все произошло быстро и просто. Потому что ее нервировало само ожидание.
Только Егор растягивал трепетное предвкушение. Стоял, разглядывая ее, как будто запоминал каждую черточку, каждый изгиб.
Когда Стася потянулась руками к краям футболки, остановил ее.
– Не надо, – хрипло произнес Аравин. – Сам хочу.
Матрас тихо прогнулся под его весом.
– Ты осознаешь, что, когда я заберу твою девственность, все изменится? Ты изменишься, Сладкая.
Впервые в глазах Стаси мелькнула растерянность. Не то, чтобы она не понимала того, что говорит Аравин. Просто не придавала этому такого большого значения, как он.
– Осознаю.
Он склонился ближе, побуждая девушку лечь на спину. Уткнулся лицом в изгиб ее шеи.
– Твой запах... – хрипло шепнул он. – Я, как наркоман, Сладкая.
Стася протяжно вздохнула и обняла Егора за плечи.
Сегодня ее не нужно было долго раздевать. Скатал футболку и, приподнимая девушку, стянул ее через голову. Так же быстро хотелось избавиться и от трусиков, но заставлял себя притормаживать.
Бросил взгляд вниз, упиваясь пьянящим зрелищем. Налитая грудь высоко вздымалась от учащенного дыхания Стаси. На плоском животе от невольного напряжения проступил четкий рельеф мышц.
Поцеловал ее в губы. Как всегда, не осторожно. Но в то же время сладко, ласкающе, влажно. У Стаси моментально голова закружилась. Вмиг забыла обо всем на свете. Теплый вихрь пронеся по телу сверху вниз. Ей хотелось прижаться к нему, потому что он не прикасался к ней телом, удерживаясь на вытянутых руках. Но она не успела этого сделать. Аравин, резко обрывая поцелуй, быстро сместился вниз.
Щеки Сладковой залил жаркий румянец. Не знала, волнует ли Аравина белье, в которое она одета. Но, теша свое девичье самолюбие, она выбрала лучшее, что у нее было. Стася, конечно, испытывала некоторую долю смущения от того, что он видит ее обнаженной. Но желания – видеть Егора, видеть, как вспыхивают жаром его глаза, видеть его наготу – оттесняли все остальное. Поэтому настольные лампы с обеих сторон кровати оставались включенными, отсутствовал только верхний свет.
