– Тебе бы пульт ко мне, чтобы отключать, когда раздражаю, – тихо пробубнила Сладкова, когда Егор отпустил ее.
Отвернулась к окну.
– Мне бы инструкцию к тебе, – вяло ответил мужчина.
– Да ладно… Чего еще не знаешь? Давно лучше всех понимаешь. Лучше меня самой. Манипулируешь…
– Не манипулирую. Люблю тебя, пи*дец, как сильно.
Стася вздохнула, устало растирая лицо руками. Все раздражение вдруг схлынуло, ушло без следа. Другое чувство задрожало в груди. Нервное, сильное, всепоглощающее.
Не спешила поворачиваться к Аравину. Давала передышку себе и ему.
Соколовский начал звонить ей недели две назад. Но она до сих пор не знала, чего он добивается, потому что он либо сопел в трубку, либо отключался сразу же после ее «алло».
Эти странные звонки злили Егора. Да, по правде говоря, и Стасю тоже. Она не могла разгадать намерений Артема. Хотел ли он еще больше ее унизить? Или напугать? Или, наоборот, помириться?
В любом случае, Сладкова считала, что Соколовскому следовало бы быть более решительным, и уметь высказываться не только под градусом.
Коротко пропищав, телефон в ее руке снова ожил. Стася бросила взгляд в сторону Аравина. Тот сидел с закрытыми глазами, запрокинув голову на подголовник. Если его и интересовало содержание сообщения, он сумел подавить это в себе.
Артем Соколовский: Прости меня. Мне стыдно за каждое слово, что я тогда тебе сказал.
Прочитав sms-ку, Сладкова облегченно выдохнула. С ее груди будто камень свалился. Она даже улыбнулась, ощущая внутри себя небывалое чувство гармонии и радости.
Аравин видел ее улыбку, но не поддержал веселья.
– Все хорошо. Он просит прощения, – вздыхая, поделилась Стася.
– Отлично, – сухо произнес мужчина. – Пора возвращаться в город. Скоро темнеть будет.
Не спешили поменяться местами. Некоторое время сидели в полной тишине.
Аравин не отмечал ни переходов между мыслями, ни смены эмоциональных составляющих. Слушал дыхание Стаси и ждал.
Ждал.
Моментально почувствовал, когда она собралась заговорить. Ее дыхание изменилось. На щеках проступил мягкий румянец.
– А как же нежно и медленно? – взволнованно напомнила девушка.
– Стася… – низко выдохнул он, ощущая, как по венам разливается дурманящее тепло.
Какой там нежно и медленно теперь?
Хотел ее жадно и отчаянно. В усладу себе самому. Без тормозов. До тяжелого хрипа. До запойного безумия. До туманного беспамятства.
Но уже не здесь. Не в салоне машины. В полную власть ее хотел.
– Давай домой, – хрипло сказал, с надеждой, что похоть на обратном пути уляжется до здравых пределов.
Не тут-то было. Мало того, что вожделение продолжало нарастать внутри Аравина. Так еще Стася поспособствовала выплеску адреналина в кровь. Начала раздеваться с порога. Не манерно, на ходу, торопливо. В дверях гостиной лицезрел уже ее голую спину и округлые ягодицы. Из одежды на ней оставались лишь ярко-малиновые полоски трусиков.
– Может, лимонада выпьем? – оборачиваясь, невинно предложила Сладкова. Пробежала по нему глазами снизу вверх, и Аравин запоздало осознал, что тоже спешно стаскивает одежду. – Жарковато.
Вперился взглядом в торчащие соски.
– Какой, бл*дь, лимонад? – распуская ремень, непрерывно двигался вслед за пятившейся от него девушкой. – Дразнишься, Сладкая?
– Вовсе нет, – выпалила чуть сдавленно и сжала губы, чтобы сдержать ухмылку.
– Нет? – приглушенно повторил Егор, припирая Сладкову к дубовой барной стойке. Резко ухватив за талию, посадил ее на высокую поверхность. Сжал сильнее, чем требовалось, а она даже не поморщилась. Отрывисто вздохнула. Порывисто прижалась к его гладкой щеке. Вдохнула его сильный и терпкий запах.
Но Аравин не дал наслаждаться долго. Отстранился, желая смотреть на нее. Тронул рукой упругую грудь. Подразнил пальцем сосок. Дождался Стасиного судорожного вздоха.
Из панорамных окон на ее полуголое тело падали красноватые закатные лучи. Они как будто разогревали ее кожу и делали ее еще более прекрасной.
– Какая же ты… – прохрипел, невесомо касаясь рта девушки своими губами, а в голове не находилось ничего связного – одни маты. – Какая же ты красивая.
– Давай, Егор. Не медли, – ломающимся голосом скомандовала Стася. Вцепилась пальцами в его предплечье. – Не сдерживайся, – чувствовала ведь, что он звереет от желания. Подставляла свое тело, ожидая от него полного отклика. Хотела дать Аравину ровно столько, сколько ему нужно. И даже больше. Хотела его – горячего и бесконтрольного. – Ну же, Аравин. Хочу целоваться, – призывно распахнула губы, встречаясь взглядом с его потемневшими глазами.
И он ее – жадным залпом. Надавливая пальцами на нижнюю челюсть, настойчиво и одержимо вкушал. Жестко, без свободного вдоха. Прижимался тесно своим телом к ее, с силой соприкасаясь зудящей кожей.
Сердце грохотало в груди и стремительно толкало кровь по венам, растворяя в чувстве сумасшедшего вожделения все запрограммированные ранее стоп-сигналы. Нарушая координацию и ослепляя.
Скользнув рукой к промежности Стаси, отодвинул ткань трусиков в сторону. Глухо простонал ей в губы, ощущая, какая она горячая и влажная. Сочилась желанием по его пальцам.
Его принцесса шипела и стонала. Жалась к нему, раскрывая бедра шире. И Аравин не сдерживался. Спуская джинсы вместе с боксерами, с низким рычанием толкнулся в манящую его влажность.
Стася задушенно ахнула и инстинктивно отпрянула.
Такой он был тяжелый и каменный, горячий и требовательный, сумасшедший и будоражащий… В глазах потемнело.
Цепляясь за широкие плечи, пыталась привыкнуть к тягучей и щемящей боли внизу живота. Подстраивалась. Готовилась к захватывающему и незабываемому полету.
Их воспаленные взгляды скрестились. Губы друг против друга мелко задрожали, выказывая отчаянную и болезненную потребность в близости.
– Как же я… люблю тебя, – грубым напряженным голосом поведал Аравин. – Как же мне мало тебя… Твой взгляд, твой запах, твое тело – не могу остановиться... Хочу.
– Бери. Я все отдам.
Их дыхание оборвалось, словно резкая музыкальная нота. Упало, гулко ударяясь о звенящую тишину.
Соединились в голодном и требовательном поцелуе.
Двигались резко и быстро. Касались друг друга. Трогали руками безостановочно и самозабвенно, разнузданно и откровенно лаская. Задевая нервные окончания на грани неприятия. И все же, их наслаждение являлось абсолютным. Всепоглощающим.
Это не ощущалось, как страстное занятие любовью. Натуральным образом, он ее трахал.
У них еще такого секса не было. Даже у Аравина ничего подобного не было. Без какого-либо контроля сознания. На инстинктах. На чистой потребности. И при этом с бесконечным восхищением, жадным упоением каждым стоном и поглощением обоюдного удовольствия.
