– Дамы и господа! – выдержанная весомая пауза конферансье. – Победу в объединительном поединке за чемпионство по версиям WBO29 и IBF30 разгромным нокаутом одержал ЕГООООР АААААААРАВИН.
Стася затерялась в своем сознании. Почему-то успела отметить то, как непривычно ступать по помосту ринга на шпильках. Как задрожали неуверенно ноги, и вспотели ладошки. Как скатились по щекам счастливые слезы.
Аравин, потный и израненный, стоял в центре ринга, удерживая на плечах чемпионские пояса. Принимал поздравления, неотступно наблюдая за быстрым приближением Стаси. И едва она нырнула в его объятия, все встало на свои места.
Все стало завершенным и целостным.
***
После того, как Егора предельно кропотливо осмотрел и подлатал врач, Сладкова встала перед ним. Притиснулась между его коленями и, забирая из его рук влажное полотенце, осторожно вытерла кровь с его лица.
Ей впервые представилось увидеть, как дрожат от напряжения и переутомления мышцы Аравина, как тяжелеет от сдерживаемой боли дыхание.
У Стаси надрывно защемило в груди, и она поморщилась, отчаянно желая удержать поток слез.
Она понимала, что Егор Аравин – просто человек. Но разве существовал кто-то, более сильный, более неистовый и более решительный? Как он смотрел! Как смотрел Егор Аравин! Врываясь под кожу. Контролируя дыхание и сердцебиение оппонента. Внушая ему требуемые ситуацией эмоции. Безжалостно подавляя.
Именно поэтому Сладкова особенно ценила то, каким он становился рядом с ней. Сбрасывая щиты и обнажая душу. Демонстрируя свои истинные чувства.
Отставив полотенце в сторону, легонько сжала дрожащий кулак Егора в своих ладонях. Посмотрела так, словно он – вся ее Вселенная. С ненормальной отдающей любовью. И Аравин подумал о том, сколько всего он нашел в Стасе. В ней он разбился, и в ней же исцелился.
– Посмотри на меня, – произнесла девушка, обхватывая его лицо руками. – Я люблю тебя, Егор Аравин. Очень сильно люблю.
Он посмотрел. Очень внимательно. Будто не видел давно, изучал ее. Образовалась тишина. Отчетливо слышалась лишь раздражающая трескотня флуоресцентных ламп. Стася не томилась в ожидании ответа. Ощущала чувства Егора, как свои собственные. Но сердце в груди отчего-то зашлось лихорадочным бегом. Возможно, это всего лишь пошли отголоски пережитого волнения.
Аравин поднял ладонь и погладил дрожащими пальцами щеку Стаси.
– Когда-нибудь ты родишь мне ребенка, – обрывая затянувшуюся паузу, хрипло, но уверенно, заговорил он. – Родишь нам сына. Может, двух. Будешь мягкой и требовательной. Сильной и слабой. Возможно, временами нервной и напряженной от усталости. Но, знаешь... Для меня ты навсегда останешься моей маленькой принцессой.
Девушка рвано выдохнула и закусила нижнюю губу. Прыснула счастливым смехом, понимая, что если не сделает этого, малодушно разрыдается.
Потерлась щекой о его грубую ладонь.
– Навсегда, чемпион, – согласилась она. – Навсегда.
***
В комнате давно был погашен свет и прикрыты шторы. Но они не спали. Утомились за долгий, насыщенный эмоциями, день.
И слова все сказаны были, и поцелуи розданы. А не спалось.
Лежали в кромешной темноте лицом к лицу, подпирая руками щеки. Слушали мерное дыхание друг друга.
Год назад жизнь Аравина перевернулась. Или это случилось еще на год раньше? А возможно, первые смещения произошли три года назад?
А до этого? Что было?
Сыпал снег. Он никогда не таял.
За свою жизнь Егор сотни раз спросил – почему? После появления Стаси – большую половину из этих сотен.
Увидев ее, он не стал задаваться вопросом – кто она? Он спросил – почему?
Ответил ли ему Господь?
Только сегодня он понял висящий в воздухе завет.
Ты – есть человек, и только ты принимаешь решения. Я берегу тебя. Я испытываю тебя. Я показываю тебе возможности. И я даю тебе последствия. Но выбор совершаешь исключительно ты. Только тебе решать: оставаться на дне, тесниться в рамках, или выйти из зоны налаженного комфорта и испытать нечто головокружительное.
Желать чего-то. Принять это. Сцепить зубы. Добиться.
Чувствовать замешательство. Чувствовать страх. Чувствовать боль. Чувствовать совершенство.
Потому что нет ничего сильнее, чем победа над самим собой.
Эпилог
28 августа, 2021 г.
В день своей свадьбы Аравин торопился жить. Стремился как можно скорее вкусить каждую эмоцию этого дня. Хотел свое кольцо на Стасином безымянном пальце. Правильное кольцо на правильном пальце. Хотел свою фамилию рядом с ее именем. Хотел свою новую лучшую ночь.
Трудно объяснить, что творилось в мозгу Егора, но он желал заявить свои права на Сладкову во всех возможных вариациях. Перед людьми. Перед государственной властью. Перед Богом. Перед дьяволом. Перед каждой, бл*дь, тварью.
Подготовка, организация, ожидание… весь процесс тянулся в замедленном темпе. Прохоров за одно лишь утро выслушал от Аравина столько матов и угроз, сколько не слышал за последний год.
– Терпение, мой друг. Только терпение, – невозмутимо произнес Димка, поправляя бутоньерку на своем пиджаке. – Из башни свою принцессу украл? Украл. Влюбил? Влюбил. Девственности лишил. Ну, что, она за тебя замуж не выйдет после всего? Дело за малым, гладиатор.
– Дима, ты решил меня окончательно выбесить? – стеклянным тоном поинтересовался Аравин.
– Вовсе нет. Я пытаюсь рассуждать логически.
– Железно, черт возьми.
Их беззлобная перепалка прервалась, когда у противоположного конца красной дорожки появилась Стася.
«Боже… Боже, как она красива…»
У Аравина перехватило дыхание, и ускользнули остатки здравых мыслей.
Девушка остановилась, и ему ничего другого не оставалось, как рассматривать ее. Он считал, что ему должно быть все равно, во что она одета, и как накрашена. По большей части подобное волновало только слабую половину человечества. Но, когда дело касалось Сладковой, Егор оказывался обманутым. Своими собственными предубеждениями и напускной черствостью.
Его волновал ее свадебный наряд.
Гладкий лиф, переходящий в пышную пену белоснежной органзы. Длинная воздушная фата.
Аравин был буквально околдован неповторимым и незабываемым видением. Чистотой и яркостью красоты своей принцессы.
С гудящим нетерпением ждал того момента, когда заиграет марш, чтобы Стася начала двигаться к нему. Пока же она медлила у края прохода, его ладони то сжимались в кулаки, то нервно разжимались.
«Почему, мать вашу, этот долбанный оркестр так медлит?»
