Иногда Стася слышала, как Александра Михайловна разговаривает с Егором по телефону. Она делилась успехами Стаси. И при этом умалчивала о проступках. Прямо говорила, когда нужны были деньги. Именно она настояла, чтобы девочка ходила в художественную школу. Заявила, что у Стаси настоящий талант.
Девочка рисовала сейчас часто. Был запал и свободное время. Рисуя, она выплескивала на бумагу свои эмоции – злость, раздражение, печаль и радость. Это помогало навести порядок в голове.
Она только училась радоваться простым мелочам, отпускать страхи, наслаждаться каждым моментом. При этом быть терпимее к другим людям.
Александра Михайловна никогда не смотрела бои Егора. Ей не нравился бокс в целом. И еще больше не нравилось, что этим занимается ее внук. Стася же внимательно следила за его карьерой. К этому ее приучила Алиса. И без этого уже никак. Девушка знала про Аравина буквально все. Она боготворила его!
И завтра они увидятся. Повод грустный – годовщина смерти Алисы.
Подул северный ветер и снежные хлопья лениво посыпались на непокрытую голову девочки. Она набросила капюшон пуховика и запахнула ворот плотнее. Предвидя ворчание Александры Михайловны по поводу шапки, Стася улыбнулась.
Она свернула с дороги на обочину. Ярко-красные угги мягко утонули в белоснежном снегу, и девушка беззаботно взбила снежную крупу ввысь. Странное зрелище она сейчас являла, шагая по колено в снегу, в то время как можно было идти по вычищенному тротуару.
А она просто очень любила снежную зиму. Даже тогда, когда у нее не было теплой одежды.
Ей казалось, что снег приносит перемены.
Стася сунула в ухо наушник. Плеер у нее не выключался никогда. И сейчас там звучала Iowa: «Только улыбайся, улыбайся. Невесомости поверь и отдайся.
Улыбайся…»
Отдаться невесомости не получилось. Стася услышала позади себя клик:
– Настя! Настя! Сладкова!
После переезда девочка всем представлялась, как Анастасия и называли ее, следовательно, чаще всего Настей. Одна Александра Михайловна противилась. Она говорила, что ей не подходит имя Настя.
– Чего? – она обернулась, узнав голос своего соседа.
– Погуляем завтра?
Стася смерила подбежавшего парня внимательным взглядом. Артем был старше ее на пару лет и уже учился в столичном университете. Высокий, симпатичный парень с густой шевелюрой. Довольно умный и приятный в общении.
Иногда они вместе гуляли по окрестностям их загородного поселка.
Артем откинул заснеженную челку со лба и широко улыбнулся.
– Ну так как? Пойдем к пруду? – повторил он свой вопрос.
– Нет, я занята, – коротко ответила Стася.
Серьезность Стаси его никогда не смущала. Но она все же попыталась смягчить взгляд.
Артем понимающе кивнул.
– Тогда я позвоню в воскресенье, – он свернул к своему дому и помахал ей рукой, – пока.
Стася коротко махнула рукой в ответ и повернула в противоположную сторону. У ворот ее уже ждал охранник, Иван Борисович.
– Привет, Настя, – приветствовал он ее.
– Здравствуй, Борисыч, – девочка натянуто улыбнулась ему. Не потому что неискренне, а потому что тяжело ей это давалось. – Снова снег пошел.
– Ага, ребятам работы прибавилось.
– Сильно не вылизывайте, – Стася кивнула головой в сторону заснеженного двора.
– Да для тебе уж снега оставим, – согласился Борисыч. – Снеговик лепить будешь?
– А как же! – радостно воскликнула девочка.
– Ну давай шуруй уже. Грейся. Баба Шура с обедом ждет.
Стася кивнула и быстро побежала к боковой двери большого двухэтажного дома.
Она любила заходить через кухню. В ноздри сразу же врывались вкусные запахи. Как сейчас – аромат пирожков.
Кухня Александры Михайловы имела особый уют. Деревянные панели и паркетный пол гармонично сочетались со светлой дубовой стенкой. Никаких излишеств и наворотов. Из техники только холодильник и микроволновка. В центре круглый стол, застеленный цветастой скатертью, и четыре стула. В дальнем углу небольшой мягкий диванчик и король помещения кресло-качалка.
Готовила в их доме исключительно Александра Михайловна. Чтобы там ни было, никто из прислуги к плите не допускался.
Закрыв за собой дверь, Стася обернулась и встретилась с теплым взглядом Аравиной.
Это была высокая пожилая женщина в кримпленовом голубом платье и опрятном переднике. На голове, как обычно, объемная прическа, которая делала женщину еще выше.
Бабушка Аравина была очень простой. Любила крепкое словцо. При этом не стеснялась абсолютно никого. По ее же словам выросла она в бедной рабочей семье. К роскоши не привыкла и становиться светской леди не стремилась. Если надо по ж*пе врежет смело.
Стася невольно рассмеялась воспоминаниям.
– Хохочешь... Это хорошо, - Александра Михайловна тепло улыбнулась Стасе.
– Привет, – поздоровалась девочка.
– Не слышу, – заупрямилась женщина.
– Привет, баб Шура! –исправилась девочка.
– Привет, Стаська.
Александра Михайловна в первый же день заявила, чтобы девочка называла ее исключительно бабой Шурой. Никаких отчеств и других пижонских штучек она не терпела.
Бывало всякое за год их совместного проживания. И споры, и ругань. И даже пару серьезных скандалов с применения крепких матов с обеих сторон. Первый произошел спустя два месяца после переезда девочки.
Стася не любила читать художественные произведения. Это было самое бесполезное занятие, которое она только могла себе представить. На первые две двойки по литературе Александра Михайловна отреагировала спокойно. Но после третьей она потребовала от Стаси немедленного прочтения Толстого с последующим пересказом в деталях.
Девочка категорически отказалась. И Баба Шура с совершенно спокойным лицом впихнула Стасю в комнату и заперла. Девочка пришла в ярость. Она колотила кулаками в дверь и гневно выкрикивала ругательства, самими безобидными из которых были «несносная старуха» и «старая карга».
Но Александра Михайловна была непреклонной. Она продержала девочку в комнате четыре дня. Только еду и питье приносила.
Первые дни Стася игнорировала появление женщины. К еде не притрагивалась и не разговаривала. Но увидев, что баба Шура совершенно не реагирует на подобный бойкот и готова держать ее взаперти бесконечно, решила пойти на компромисс. Они договорились, что девочка прочтет сокращенный вариант произведения и впредь так же будет поступать с остальными книгами.
Вопрос с литературой был решен, и мир снова воцарился в доме Аравиных. Но ненадолго.
Через пару месяцев Александру Михайловну вызвали к директору гимназии из-за драки. Высокомерным и нудным голосом ей рассказывали про агрессивность Стаси, последствия безотцовщины и дальнейшую пропащую жизнь. Женщина терпеливо слушала. Последней каплей для нее стало замечание директора по поводу судьбы Алисы. Она отшатнулась, будто получила пощечину. А Стасе стало очень обидно! Не за себя! За бабу Шуру! Она вскочила с кресла, в котором сидела и импульсивно выпалила:
