– Да наш адвокат вас по судам затаскает за одно только упоминание имени Алисы!
Чистый блеф. Но уверенность в голосе девочки заставила директора сомневаться в своем праве делать подобные выводы.
А затем еще и Аравина поднялась с кресла и грозно добавила:
– За драку я Анастасию накажу. Остальные вопросы решайте с нашим юристом.
Стася и правда получила свое наказание. Баба Шура дала ей два дня на внепрограммное чтение. Это была самая занудная вещь, которую Стася когда-либо читала. Философское произведения Канта – «Критика чистого разума». Но она прочла его безоговорочно. Больше половины не поняла, но прочла. Благо, пересказа Александра Михайловна не потребовала. Сказала, что подобный бред помешает ей спокойно умереть.
А девочке вдруг стало страшно. Ведь, женщине было около семидесяти. Мысль о том, что она снова может оказаться одна, испугала Стасю. Возвращение к отцу ей, конечно, не грозило. Но приют – очень даже. И девочка начала мириться с новыми правилами. Александра Михайловна стала для нее безоговорочным авторитетом. Стася восхищалась твердостью ее духа и принципиальностью.
Появилось еще чувство жалости, которое девочка старательно прятала в себе. Неприятное такое ощущение. От него першило в горле и жгло в глазах.
Александра Михайловна пережила смерть мужа, единственного сына, невестки и внучки. Егор не навещал ее ни разу за то время, что Стася здесь жила. Сугубо телефонные разговоры. Но стойкость духа и жизнелюбие никогда не покидали Аравину.
Стася сняла с плеч тяжелый рюкзак и тубус. Положила их на диван и, сняв пуховик, отнесла его в прихожую.
– Опять без шапки, твердолобая! – недовольно заметила баба Шура, когда Стаська вернулась.
Девочка лишь улыбнулась на брюзжание Александры Михайловны.
– Она в рюкзаке.
– А должна быть на голове, – ворчливым тоном сказала баба Шура и отвернулась к плите. Она нарочито загремела кастрюлями, показывая свое недовольство.
Девочка тем временем скользнула за стол.
– Руки помой, – не оборачиваясь, скомандовала баба Шура.
Стася послушно выполнила требование, и вскоре перед ней исходила паром тарелка горячего грибного супа. Девочка повозила ложкой в густом ястве, прежде чем начать есть.
– Ешь. И пирожки бери, – баба Шура присела напротив Стаси в кресло-качалку и, положив себе на колени небольшую плетеную корзинку, начала вязать.
– Ммм… – протянула Стася. – Во! – девочка подняла указательный палец свободной руки, выражая своё восхищение.
– С душой сготовила, – женщина не поднимала головы от вязания. Но Стася точно знала, что ей очень приятно.
– Как дела в школе?
– Нормально, – ответила девочка.
Она снова набрала в ложку суп и, легонько подув, отправила его в рот.
– Егор звонил. Таки достал меня! Вот же упертый! Я же хотела все для обеда сама приготовить. А ему ресторан подавай! – Она возмущенно фыркнула и спросила: – Ну что, я хуже стряпаю, чем в ресторане?
Стася безразлично пожала плечами. Упоминание имени Аравина всегда вгоняло ее в ступор.
– Не знаю…Я по ресторанам не хожу, – она шмыгнула носом и снова отхлебнула суп с ложки. – Может, он не хочет, чтобы вы утомлялись, – предположила девочка.
– А-ну не «выкай» мне тут! – шикнула Александра Михайловна. – Чай не чужие, –спицы в ее руках двигались быстро и резко, что говорило о сильнейшем раздражении. Но и к этому Стася привыкла. – И как готовка может меня утомить? Безобразие! Это только ихняя мать утомлялась, едва брала в руки сковороду! Звязда сильная была! Царствие ей Небесное. – покойную невестку Александра Михайловна не любила. Но зла на нее не держала, что бы там ни говорила. Потому как признавала, что собственный сын тоже непутевый был.
– Он заедет за нами? – смущённо спросила Стася. Почему-то ей было неловко называть Аравина по имени. И чаще всего она этого не делала.
Александра Михайловна, впрочем, понимала, на кого Стася постоянно говорит «он».
– Да, обещал. Поедим на кладбище втроем. Остальные придут только на обед.
– А как же ваша сестра?
– Нинка? – взгляд, который женщина бросила поверх очков, выражал полнейшее недоумение. – Эта старая пучеглазая ондатра едва ходит.
Стася хохотнула. Она уже привыкла к подобным фразам Александры Михайловны в сторону сестры. Которая, к слову сказать, была старше ее всего на год и не такая уж рохля.
– Вряд ли ондатры могут быть пучеглазыми, – заметила девочка.
– Эта может, – упрямо ответила женщина. – Пускай сидит дома. Нечего ей по кладбищам мотаться. Вот довяжу тебе гольфы и начну ей жилетку.
– Да у нее их уже с десяток, – Стася доела суп и, отставив тарелку в сторону, взяла пирожок.
Александра Михайловна продолжала, словно не слышит:
– Опять ангина у нее. А все потому, что не слушает меня! В дубленке ей жарко, щеголяет в куртке синтепоновой!
Стася встала со стула и, дожёвывая пирожок, стала складывать посуду в раковину.
Александра Михайловна тут же отложила в сторону вязание и вскочила с места. Мимолетно схватилась за поясницу, потом, словно застыдившись, опустила руку. Хотя было видно, что спина ее беспокоит.
– Оставь все. Я сама, – она мягко отпихнула девочку от раковины. – Уроки иди учи.
– Сегодня пятница. Я не хочу! – заупрямилась Стася.
– Порисуй тогда.
– Нет вдохновения.
Александра Михайловна пожала плечами, не зная, то еще предложить Стасе. Затем улыбнулась и, кивнув головой в сторону окна, сказала:
– Кто-то собирался лепить снеговика…
Стаська спохватившись, побежала в прихожую за удобной курткой и перчатками.
– Огромного, бабушка! – закричала она на ходу. – Я слеплю огромного!
Спустя минуту она уже выскочила на улицу.
Александра Михайловна только улыбнулась ей вслед, в который раз поражаясь, что шестнадцатилетняя девочка может быть в душе таким ребенком.
А Стася просто восполняла то, чего ей раньше не хватало: детства, беззаботности, свободного времени, чистых и радостных мыслей.
Ведь, когда она жила с отцом, ей самой приходилось думать о еде и тепле. Последний год она даже не ходила в школу. Алиса болела, и девочка вместо нее ходила торговать на рынок овощами, чтобы тем самым заработать хоть что-нибудь на пропитание и лекарства. На отца надежды не было. Напротив, приходилось еще и ему давать на выпивку, чтобы он ничего не пропивал из дома.
Она до сих пор не понимала, почему Алиса оставалась с отцом так долго? Отец у Стаси, конечно, красивый мужчина. Несмотря на алкоголизм, выглядел моложе своих лет. И была у них поначалу с Алисой общая любовь – к водке. Но Алиса всегда боролась с этой зависимостью. Последние месяцы перед смертью она вообще не пила. И все время говорила:
