Сердце колотилось в груди. Но Аравин, запрокинув голову, демонстративно неторопливо, будто ничего более его сейчас не волновало, выдыхал дым маленькими кольцами.
– Подобное могло мне только сниться, – пораженно произнес Щукин, обретая голос. Он все еще недоверчиво смотрел на обезумившего подопечного и качал головой. – Что с тобой происходит, сынок?
Егор и бровью не повел в его сторону.
– Все путем, Натаныч.
– Нет, это не нормально! – краснея, проорал Щукин. – Я тебя, бл*дь, столько лет знаю! Что за ерунда? Что с тобой происходит, сынок? – повторил свой вопрос мягче.
– Нихр*на необычного не происходит! – срываясь, зло крикнул Аравин. – Раз так долго меня знаешь, ответь, подвержен ли я внешнему воздействию? Не пох** ли мне на окружающий мир? Может, бл*дь, землетрясение внутри меня, а, тренер? Сошлись плиты! Что поделать, дурная кровь! Западает!
– Что же послужило сдвигу в этот раз? – совершенно спокойно спросил Натаныч.
– Тебе, бл*дь, не понять!
– Отчего же? – обиженно возмутился такой отмашке старый тренер. – Что у меня, интеллект другой?
Аравин затянулся и, поглядывая из-подо лба на тренера, вдруг тихо выпалил:
– У тебя душа иначе. Не раскуроченная малолеткой!
Щукин, решительно кивнув, будто его нисколько не удивило услышанное, выжидал продолжения. Не уйдет ведь, хоть умри! Не отстанет, старый черт!
– Что случилось?
Лихорадочный блеск в глазах Егора и кровавые разводы по его лицу придавали парню совершенно дикий вид. А когда он, наконец, заговорил, то и вовсе смотрелся, как одержимый.
– Внутри меня вершится бой. Раунд один. Но бесконечный. Перерывов нет. Судей нет. Техника хромает. Загибаюсь, – рубил Аравин между короткими затяжками. Кровь уже не замечал. Она струилась тонкой струйкой по его напряженному лицу, капала на голый торс, сливаясь с потом. И Натаныч с болью глядел на родного ему парня. Не перебивал его. Да и не знал в данную минуту, что сказать. Впервые видел Егора таким растерянным. – Думал, будет легче, если отдалюсь от... нее, – с трудом выдохнул парень это, казалось бы, простое местоимение. – И ни хр*на не получается! Понимаешь? Ни хр*на не получается!!! – Егор сморщился, выбросил в открытое окно окурок и, приставляя к виску, словно ствол, два выпрямленных пальца, продолжил, уже не мог остановиться: – Голос в голове никогда не умолкает. Я с мыслями… о ней… засыпаю и просыпаюсь, – старика пробрала мелкая дрожь, когда покрасневшие глаза Егора уперлись в его глаза. – Стася… – голос Аравина дрогнул на имени девушки, которое Щукин и ожидал услышать, – … она стала моей тенью. Куда бы я ни пошел, она везде со мной, – рука парня опустилась вниз, остановилась напротив груди и, раскачиваясь, гоняла воздух вверх-вниз: – А когда ее вижу… что-то обрывается внутри. Каждый раз я, словно объятый пламенем…– выдохнул Егор, тяжело сглатывая. Запрокинул голову высоко вверх. Каждый мускул на его лице задрожал, не справляясь с охватившими эмоциями. – Я, на хр*н, терплю сокрушительное поражение, тренер! И ничего не могу с этим поделать!
Щукин, не мигая, смотрел на парня. Никогда не думал, что увидит что-то подобное. Его сильный, непрогибаемый боец влюбился.
Уж не знал Натаныч, горевать вместе с парнем или все-таки радоваться. Его старое сердце барахлило, испытывая неопределенные, запутанные эмоции.
Щукин уронил слезу. И не одну. За них двоих, скатилась пара-тройка. Пока продвигался к Егору, пытался незаметно их стереть. К счастью, парень ничего не замечал вокруг. Прислонился к шкафчикам, съехал по ним вниз, опускаясь на пол. Щукин примостился рядом. Сжал плечо Егора в скупом, подбадривающем жесте. Впервые за долгие годы не знал толком, что ему сказать.
– Наверное, я не имею права давать советы в подобных делах. Может, ты и не ждешь их, – Натаныч сдавленно хохотнул, стискивая плечо Егора чуть сильнее. – Ты ведь ненавидишь, когда я лезу с советами. Скажу только, что женщина для боксера может стать как погибелью, так и опорой.
– За*бись, выбор, тренер! Только пойми сразу, я не рассматриваю эту ситуацию серьезно. Я не стою на перекрестке, Натаныч! Я не раздумываю! Совершенно точно то, что я не собираюсь с ней сближаться! Перетерплю!
Щукин помолчал, пока Аравин прикуривал новую сигарету, затем осторожно выдал свои мысли:
– Иногда наш выбор напрямую от нас самих не зависит.
– От кого тогда, бл*дь, если не от нас? – выдыхая густую струю дыма, вспылил Егор. – Ты понимаешь, что я не только за себя… за нас двоих отвечаю? Ей семнадцать и… Мои инстинкты, желания – безумные… Я быстрее руку себе оторву, чем причиню ей вред!
Эти слова заставили заскорузлую душу Щукина всколыхнуться от далеких воспоминаний. Едкая горечь охватила его.
– Делай, как знаешь, – легко согласился тренер. – Только будь готов, может случиться так, что не она тебя сломает, а запоздалое сожалению.
Аравин посмотрел на него, словно на слабоумного.
– Бл*дь, Натаныч, ты не обижайся, но от твоих советов… нихр*на не легче!
– Ты самый сильный человек, которого я когда-либо встречал, сынок, – с непоколебимой верой произнес тренер. – И ты сам справишься, я уверен.
Глава 20
В те минуты, когда ты рядом – я живой...
© гр. «Та сторона»
Время лечит. Оно притупляет любые чувства и эмоции. Это избытый факт. Так должно быть. Но... Добро пожаловать, в преисподнюю. В зону его личного беспредела.
Спустя месяц Аравин все еще не мог сказать, что свободен. Он был все так же одержимо болен. Ровно так же тосковал по ее улыбке, по ее голосу, по ее выразительным глазам. По взгляду, которым только она одна смотрела. По ее дыханию на том конце провода. Черт возьми, по всему, что с ней связано...
Он существовал строго по системе. Если отбросить сигареты и недостаток сна, его режим можно было назвать оптимальным. Ничто, кроме того, что сидело глубоко в его стальном сердце, не отвлекало Аравина.
Стася ушла из его чертовой жизни, а он позволил ей отдалиться. И с каждым днем он ощущал, как медленно гаснет свет, оставленный ею.
Случались моменты, когда практически подыхал от зверского желания увидеть ее. Тогда, втягивая в легкие никотин, тупо лежал поперек кровати. Рассматривая причудливые тени на потолке, позволял хаотичным мыслям наполнять сознание. Глубоко дышал, ожидая, когда сердце, замедлившись, войдет в привычный ритм. И это срабатывало.
Накатывало жуткое оцепенение. Вроде становился безразличен ко всему миру, только в одном уголке души билась необъяснимая тревога.
И тогда, с отчаянием сумасшедшего мазохиста, Аравин искал Стасю в своем сердце. Неподвижно лежал, ощущая, как теплые волны планомерно топят все остальные чувства.
Право выбора никто не отменял. Это закон жизни. Природой так заложено, что Земля не стоит на месте, движется.
