Удерживая в своих руках дрожащую Стасю, Аравин улетал.
Упивался ею, пока сила воли сиганула вниз с этого моста. Он лизал ее сладкие губы. Касался языком ее языка, много острее, чем обычно, ощущая его влажную шершавость.
Горячее возбуждение растекалось по натянутым венам и отзывалось сладкой болью в области паха. Егор знал, что не получит главный приз, но это нисколько его не останавливало. Просто целуя Стасю, он получал колоссальное удовольствие. Взлетая, оно беспорядочно билось в груди.
Не было никакого плана. Никакой тактики. Просто долгожданная близость.
То, что он чувствовал, ощущалось невероятным. Потому что впервые задевало не просто поверхностно. Каждая часть его тела откликалась на Стасю.
Как объяснить? Аравин словно провалился в холодную воду, и там неожиданно попал в теплое течение. Кожу покалывало, мышцы под ней дрожали.
Он потерялся от полноты своих ощущений!
И не мог остановиться, пока Стася мягко его не оттолкнула.
– Я не могу дышать, – быстро глотая воздух, сказала она.
Егор же и не был готов отпустить Стасю так быстро, и понимал, что должен это сделать. Оставляя на ее щеке быстрые поцелуи, переместил руки ей на талию. Легко приподнял над собой, наслаждался тем, как ее волосы обволакивают его лицо. И поцеловал в губы на этот раз очень сдержано. Коротко. Он и не помнил, чтобы когда-то целовал так девушек. Это не тот вид поцелуя, который дарят, занимаясь сексом. А в других случаях Аравин не целовался.
Опуская Стасю на ноги, отстранился и отошел на приличное расстояние.
В попытке успокоить колотившееся сердце и выровнять судорожное дыхание, Сладкова обхватила себя руками. Она во все глаза смотрела на Аравина, и его потяжелевший взгляд читался ничем иным для нее, как «у нас большие проблемы». Но Стася не хотела сейчас возвращаться в трезвое мышление. Позволила себе зациклиться на их недавней близости.
Впервые за сегодня она ему улыбнулась. И Аравин, тяжело контролируя интенсивную пульсацию в груди, осознал: что бы ни случилось, он всегда будет ее любить.
***
Их обоих словно замкнуло. Всю дорогу молчали, не в силах что-либо обсуждать. Реальность кричала о том, что в каждом из них таились семена саморазрушения. Что Аравин, что Сладкова: оба трудные люди. Они выбрали разные способы борьбы с внешним миром, и сейчас, неукротимо притягиваясь друг к другу, они все же не могли существовать на одной орбите. Соприкасаясь, сладко жалили друг друга. Ну, а дальше как?
Заговорили только полтора часа спустя. У ворот дома. И, как Стася ни готовилась к худшему, все получилось болезненно неприятно.
– Мы должны оставаться вменяемыми, – жестко осадил Аравин любой ее порыв.
Она лишь молча посмотрела на него.
А потом зазвонил телефон Егора, лежавший на приборной панели.
«Лена К» – для Стаси это имя, словно удар под дых. Резкая вспышка боли. И такая ярость накатила, что на секунду аж дурно стало.
Стремительно выскочила из Ауди, громыхнула дверью. Пока бежала к воротам, слышала, как вышел из машины Аравин.
– Стася, стой!.. Бл*дь... Стаська!
Ввела код безопасности быстро, как никогда. Резко распахнула ворота и буквально промчалась через освещенный высокими фонарями двор. Улавливала позади себя глухие шаги Аравина. Но и мыслей не было останавливаться.
Если посмотреть правде в глаза, Стася сбегала. Боль, сковавшая грудную клетку, молила ее об уединении. Не могла войти в дом. Иначе неизбежно столкнулась бы с бабой Шурой. Поэтому пробежала мимо, к скрытому глубокой вечерней темнотой заднему двору.
– Настя! – от приглушенной силы Аравинского голоса по коже Стаси прошелся пугающий холодок.
Очень редко он ее так называл.
На заднем дворе стояла практически кромешная тьма. Стася скользнула в ее спасительные объятия, отчаянно не желая сегодня встречаться лицом к лицу с Аравиным.
«Очень зрелый поступок».
Егор застыл в небольшой тусклой полоске света позади дома. А она и моргнуть боялась, внимательно наблюдая за его мощной напряженной фигурой. Сердце безумно заколотилось в груди, улавливая повисшую над Стасей опасность.
Хорошо, что она успела натянуть курточку: светлых пятен на ней не осталось. И все же испытываемое ею удовлетворение являлось весьма смутным.
– Прекращай, черт возьми! – сдавленно прорычал Егор, и она ощутимо вздрогнула.
Амбивалентность9 желаний пошатнула ее здравое мышление. Острота осознанного страха и тайное желание быть найденной тесно переплелись между собой.
– Прекращай этот детский сад! – потребовал Аравин, ступая в окружавшую ее темноту.
Сладкова понимала, что счет пошел на секунды. Ее дыхание стало громче, глаза закрылись.
– Стася... – предупреждающе прошипел Егор.
Теперь, когда она не видела его, а могла только слышать, ее волнение в стократ усилилось.
Все органы чувств заострились. Позвоночник натянулся словно струна. По коже поползли мурашки.
Повисла тягучая пауза.
Тихий шорох. Рокот ветра. Дыхание. Не ее. Или ее?
А потом низкий шепот обжег ее левое ухо со стороны спины:
– Девочка моя, ты нарываешься.
Широкая ладонь Егора легла на ее живот. Дыхание Стаси с шумом сорвалось, но она не шевелилась, позволяя ему прижать себя плотнее.
– Ты не имеешь права злиться на меня из-за нее! – холодно объявил Аравин.
– Так запрети мне! – рассерженно прошипела девушка, непроизвольно стискивая его руку на своем животе.
Непрошеная слезинка скатилась по ее щеке, и она испугалась, что снова разрыдается перед ним. Попыталась вырваться из цепких объятий. Но, несмотря на всю решительность ее действий, спина и ягодицы только беспорядочно елозили по его твердому телу.
– Бл*дь... Замри на месте, мелкая, – скомандовал Егор в своей привычной манере.
– Пусти. Я уйти хочу.
– Нет, – его руки скрещиваясь, крепче перехватили ее талию. Стася чувствовала его напряженное тело чрезвычайно близко, и это казалось ей очень интимным. – Не отпущу, – должно быть, он склонил голову, потому что она ощутила, как его лицо притиснулось к ее волосам на затылке.
– Ты причиняешь мне боль, – отчаянно прошептала девушка.
В следующую секунду руки Аравина резко прокрутили ее. Стася растерялась, когда внезапно оказалась с ним лицом к лицу.
– Бл*дь... – зашипел Аравин, словно сам испытывал боль. – Только не плачь, мелкая, – шепнул слишком грубо, чтобы это можно было назвать просьбой. Но сердце Стаси буквально остановилось, когда он обхватил рукой ее затылок под распущенными волосами и прижался лицом к ее лицу. – Правда в том, что ничего нет.
