Аравину бы хотелось взять на себя все риски и уйти вместе со Стасей в далекий офшор12. Вот только это было невозможно.
Прощались. На улице упрямо задерживался белый день, поэтому сохраняли формальную дистанцию. Стася, понурив голову, съежилась на качелях. Егор стоял неподалеку. Запустил руки в карманы брюк. Властным взглядом застопорился на своей девочке. Она молчала, периодически тихо вздыхая. А Егор следил за тем, как облачка пара покидают ее алые губы, как трепещут длинные ресницы, как капризный ветер играет с ее распущенными волосами.
Бл*дь, да он попросту... любовался. А ведь никогда не использовал таких выражений. Не было в лексиконе. Сейчас же откуда-то брались подобные ванильные термины.
Изломанные щиты падали. Трогало душу.
Аравин цеплялся за свое псевдоравновесие. Только Стася давно жила в каждом ударе его пульса.
«Бл*дь, как же все сложно!»
Вытащил из кармана сигареты и закурил. Пару раз глубоко затянулся, не глядя в ее сторону, и снова направил цепкий взгляд на девушку.
Выдохнул облако дыма.
– Стася? – позвал ее решительным тоном.
– Что? – удрученно отозвалась Сладкова, поднимая глаза.
– Согласишься, уже не отпущу, – твердо заверил Егор, и мурашки разбежались по коже девушки.
– Не отпускай, – быстро ответила она.
– Мать вашу... – прошипел Аравин. – Это же не борьба характеров! Это твоя жизнь, понимаешь?
– Понимаю, – невозмутимо согласилась Стася. Придавила его долгим взглядом. У него же научилась. – Я знаю, что чувствую.
Аравин исчерпал лимит своего самообладания. Он хотел ее больше всего на свете!
Жизнь, с*ка, подбрасывала новые и новые испытания. В последнее время он принимал так много решений касательно своей Сладкой Занозы, и все менял досрочно. Но сейчас, высказывая Стасе то, что давно таилось в сознании, предупреждал ее в последний раз:
– Если к тому моменту, как вернусь, все останется в силе между нами – будут отношения в полном объеме.
Сам Аравин не нуждался в подобного рода проверках.
Уже сейчас уверен в себе. Готов любить ее до седых волосков. До глубоких морщинок. До вековой слабости.
Но Стасе давал отсрочку. Хотел, чтобы приняла решение осознанно.
Сладкова молчала. Стискивая дрожащими руками прутья качелей, переваривала его слова. Коллапсирующее13 сердце зажало в невидимые тиски. На одно долгое мгновение Стасе показалось, что она больше не в состоянии сделать ни единого крохотного вздоха.
Но пару секунд спустя ее тело постепенно отмерло. Маленький вдох. Кроткое сердцебиение. Еще вдох. Еще. И понеслось! Сердце заколотилось в безумном стремлении выпрыгнуть из груди.
Способность говорить возвратилась, только Сладкова все равно не хотела делать уточнений и без того емкой фразы Аравина. Они поняли друг друга. Дальнейшее углубление могло все испортить, поэтому она молчала.
– Иди в дом, Стася. Я завтра наберу.
– Нет.
– Нет?
– Попрощайся нормально, – поднялась и подошла к Егору.
– Что в твоем понимании нормальное прощание, Сладкая?
Аравин неторопливо затянулся, рассчитывая, что планомерность этого действия, как обычно, вернет его голову на место. Ему бы выколоть себе глаза, чтобы не видеть, как ее щеки заливаются ярким румянцем, а губы растягивает улыбка. Пульс молниеносно среагировал на ее естественное смущение.
«Черт, Стася...»
Егор буквально окаменел, когда девушка уперлась руками ему в грудь. Потянулась на носочках и легко поцеловала в губы. Короткий момент, но его сердце успело пропустить нужные удары.
Стася отстранилась. Развернувшись, зашагала в сторону дома. А у Аравина внутри все затрещало. Болезненными тисками пережало внутренности. Недокуренная сигарета выпала из ослабевших пальцев.
Он, бл*дь, абсолютно не готов расстаться со Стасей! Нестерпимо захотелось окликнуть ее. Но горло сдавила проклятая гордость, и Егор неподвижно застыл у края своей чертовой стойкости.
С каждым Стасиным шагом, с каждым отдалением от него... сердце Аравина распадалось на куски.
Внезапно девушка резко обернулась. Обожгла распахнутую душу Егора переливчатым смехом. Только вот отчетливо сквозила в нем невысказанная грусть.
Аравин не успел собрать себя в единое целое, как Стася уже бежала к нему. Нырнула руками под расстегнутую куртку. Крепко обняла, слепо прижимаясь губами к его шее. А потом... расплакалась.
Удушающий ком сдавил горло Аравина. Стася вывернула его наизнанку. Содрала защитную оболочку.
Ему не следовало любить ее. Но он любил.
Обнял Стасю в ответ. Провел рукой по волосам в успокаивающем движении.
– Не плачь.
– Я не плачу, – всхлипывая, отвечала девушка.
Слезы Стаси всегда странным образом воздействовали на него. Они останавливали все его мысли и действия. Но сегодня особенно тяжело от ее рыданий.
– Бл*дь, не плачь, Сладкая, – не задумываясь, растирал ее спину ладонями. Прижимался губами к волосам. А она отчаянно цеплялась за него и продолжала плакать. – Я прошу тебя, не плачь.
– Я не плачу, – судорожно вдыхая холодный воздух, пыталась задержать дыхание. Остановить поток слез. – Я не плачу. Я скучаю по тебе, – дрожь прошлась по спине Егора. – Я так сильно скучаю! – горячее дыхание Стаси сквозь мокрую футболку опалило его грудь.
– Уже?
– Прям с этой секунды.
– Я вернусь.
– Обещай, что будешь звонить и писать каждый день? – тесно прижималась подрагивающими губами к его ключице. Впитывала в себя его божественный аромат.
– Обещаю.
Приподнимая лицо Стаси руками, скрепил клятву крепким поцелуем. Дыхания не хватало, пока судорожно цеплялись губами. Потребность в близости пересиливала все разумные мысли. Губы Стаси – соленые от слез, но все такие же вкусные для него.
Он не представлял, как выдержит пять месяцев без нее.
Аравину захотелось начать этот день заново, и снова пережить все эти ощущения. И плохие. И хорошие.
Со Стасей ему было сложно. Но без нее вообще невыносимо.
Сбавляя обороты, Аравин скользнул губами к ее щеке. Остановился. Тяжело втягивая воздух в легкие, и призывая всю свою хваленую выдержку к обороне. Защите Стаси от себя.
– Твой запах... хочу его на своей коже, – прямолинейно прохрипел ей на ухо.
Девушка судорожно вздохнула и обняла его до невозможности крепко. Горячее тепло ее дыхания устойчиво обдало лаской его шею.
Она бегло поцеловала его подбородок. Уголок раненой губы. Скулу. Губы.
